"Константин Брендючков. Последний ангел [NF]" - читать интересную книгу автора

поместиться, пожалуй, буханка хлеба, и достала бутылку коньяку с тремя
звездочками:
- Вот вам, получайте! На лучший денег не хватило. Поздравляю вас с днем
ангела!
- Спасибо. Удивляюсь, что вы не поленились узнать дату, я сам ее
давным-давно забыл.
- Не воображайте, что узнавала специально из-за вас, не один вы Олег на
свете, был и такой, который меня приглашал в гости в этот день.
Олег Петрович развел руками и, доставая штопор, рюмки и готовя закуску,
неожиданно скаламбурил:

На коньяк я не маньяк,
потому что я бедняк.
Из-за того в охотку
глушу простую водку.

- Впрочем, - добавил он, - у меня есть мускат, хотите?
Афина Павловна действительно предпочла мускат, и, выпив по рюмочке, оба
почему-то надолго замолчали.
- Разрешите по второй? - осведомился хозяин, а про себя подумал: "О чем
же мне с ней говорить?"
- Не так часто, - отозвалась гостья. На именинах полагается петь и
танцевать. У вас ведь есть магнитофон, включите что-нибудь такое, без
реплик вашей жены. Найдется, чтобы потанцевать?
- Есть, но я совсем не умею танцевать.
- Фу, какой пентюх! Почему не научились?
- Моя юность прошла в годы, когда для комсомольца считалось
предосудительным танцевать. Случалось, что за это накладывали взыскание.
- Ну вы хоть поете?
- Не рискую.
- Значит, ни петь, ни целоваться, ни танцевать!
Олег Петрович опять развел руками.
- Стоп! - оживилась Афина Павловна. - Я вижу там шахматы, тащите их,
пока мы трезвы.
- А вы разве играете? Я что-то не видел.
- Давайте, давайте, потом разберемся.
Пожав плечами, Олег Петрович очистил на столе место, расставил фигуры и
закурил. Он никогда не занимался шахматами всерьез, но литературу
почитывал, любил иногда поломать голову над этюдом, а нередко и выигрывал
у случайных партнеров. Сейчас, играя белыми, он проводил хорошо знакомый
ему дебют четырех коней и в душе посмеивался: "Посмотрим, красавица,
поглядим, на сколько ходов вас хватит..."
К его удивлению, Афина Павловна делала ходы решительно. Нисколько не
задумываясь, она уверенно переставляла фигуры, словно по намеченной
заранее программе. Лицо у нее стало сосредоточенным и строгим, брови
изломились у висков вверх к колечкам волос, не без умысла, конечно,
выпущенных из-под кокетливой шапочки. После десятка ходов Олегу Петровичу
пришлось призадуматься: в позиции противницы не обнаруживалось никакой
слабины, дебют она отпарировала, как по учебнику, значит, он был ей знаком
не хуже, чем ему. Олег Петрович сделал еще три ходя, подстраивая ловушку,