"Константин Брендючков. Последний ангел [NF]" - читать интересную книгу автора

концу, Олег Петрович стал подумывать о возвращении, о доме, о том, как там
живется его квартирантке. Ему представлялось, как она там хозяйничает,
наводит порядок, что поделывает в свободное время, как вообще чувствует
себя в непривычном месте. "Хотя, что тут может чувствоваться особенного?
Занята обычными хлопотами. Спокойненько готовит себе на кухне, стирает, а
то и пол моет. Жалко, что не догадался показать ей, где у меня "лентяйка"
спрятана и тряпки".
Потом ему подумалось, как по утрам будит ее магнитофон и как вечерами
мурлыкает он ей нехитрые песенки кошки Чебурашки, записанные им когда-то,
а днем нет-нет да и раздастся голос жены... "Вот это тактичнее было бы
изъять", - спохватился Олег Петрович, вспомнив, что реплики случались
всякие, иные и не для посторонних ушей. "Ну да ничего, не придаст
значения, сама была замужем, тоже, поди, говаривала разное, - утешил он
себя. - Эх, не померещилось бы ей что-нибудь перед телевизором, как мне,
может, стоило бы предупредить ее? Хотя, причем тут телевизор, если у меня
в мозгах что-то не так защелкнулись! Вот уж, действительно, нечего на
зеркало пенять..."
И только под самый конец стало ему представляться, что ведь ночами
Афина Павловна спит в его кровати, что спит она в какой-нибудь самой
легонькой сорочке, а может, вообще безо всего...
"Да и одна ли еще она спит?" - пришло ему в голову, и после этого сам
он стал спать неспокойно в своем одиночном номере гостиницы и частенько
ворочался на скрипучей и провисшей панцирной сетке. Ему вспомнилось, как
зачастили молодые инженеры завода в конструкторское бюро, когда в нем
появилась Афина Паллада, как косились они в сторону ее кульмана, как
табунились вокруг нее на разных собраниях и вечерах. Но среди всех этих
претендентов, по мнению Олега Петровича, не было никого, кто был бы ей под
стать. Проживая в одной из комнат кварт тиры Ивана Семеновича, она,
разумеется, не могла привести кого-то к себе, а вот теперь... "И вот
теперь ей вольготно, никто не увидит, никто не узнает, недаром она так
охотно поселилась у меня, - заключил Олег Петрович, но тут же и одернул
себя: - А мне-то что до этого! Не жена она мне и вообще не пара, мы
существуем даже как бы в разных плоскостях, которым не пересечься. Она
вольна располагать собой, как ей заблагорассудится, а мне, старому дураку,
даже и думать о чем-либо таком глупо и стыдно..."
Вернулся Олег Петрович в выходной с утренним поездом, но к дому
добрался только около десяти и, стесняясь воспользоваться ключом,
позвонил. Афина Павловна открыла не сразу. В халатике, с заспанными
глазами и помятым лицом она выглядела совсем не так ослепительно, как
обычно, и несколько тонких морщинок предательски обнаруживали, что она не
так уж и молода.
- Не предупредили и застали врасплох, - проговорила она, - у меня тут
не прибрано. Вы раздевайтесь и будьте как дома, а я, извините, пройду в
спальню и приведу себя в должный вид.
Олег Петрович, сняв полушубок, задвинул чемодан на антресоли и
огляделся. Большая комната за его отсутствие будто уменьшилась. На столе
вперемешку с книгами и журналами мод покоилась неубранная посуда, книги
валялись также на серванте, на диване находились какая-то шкатулка, щетка,
и со стула свисал длинный перекрученный женский чулок. Второго почему-то
нигде не было, зато в углу прямо на пол была брошена простыня, скомканная