"Константин Брендючков. Последний ангел [NF]" - читать интересную книгу автора

ясно только, как вы представляете себе ваше собственное руководство.
- Я думаю, - ответил Олег Петрович, - здесь вряд ли уместны заранее
заготовленные шаблоны. Я буду, разумеется, давать целевые установки при
распределении работ. Какое-то представление об ее конечном виде у меня
должно сложиться еще до этого, но разработчик волен представлять ее
по-своему. Если наши представления разойдутся, мы будем спорить, не
договоримся, вовлечем в спор других. Кроме того, у нас есть ведь всегда
проектное задание, рамок которого мы должны придерживаться.
- А если вас переспорят? - подал голос Погорельский.
- Обращусь за консультацией на сторону.
- Вдруг да и там вас не поддержат, тогда как?
- Тогда поступлю согласно собственному убеждению.
- Ага! Значит, власть примените, пойдете против всех?
- А как же иначе! Непременно, если меня не убедят. Но я прибегну к
этому только в последней стадии, а не буду то и дело вмешиваться и водить
вас на помочах. Другое дело, если кто-то захочет посоветоваться со мной,
когда возникнет сомнение: в таких случаях - милости прошу - привлекать
меня без всякого стеснения к своей работе, прямо к кульману.
- Что же, поживем - увидим, проверим на практике, - повторил парторг,
как бы заключая обсуждение.
Организационная установка главного конструктора не вызвала какого-либо
возражения и у остальных.
Новая метла по-новому метет, - было мнение большинства.
Больше недели после этого Олег Петрович просидел в своем кабинете
одиноко, составляя и сверяя разные планы, прикидывая, как лучше
распределить работу и обдумывая предстоящие конструкции. Ему уже начало
казаться, что складывается, тревожное положение, при котором он работает
на отшибе, а бюро действует само по себе. Его так и подмывало выйти из
кабинета и по собственному почину, вопреки своей установке, пройтись вдоль
кульманов, вглядеться в чертежи, но он сдержался.
И вот один из конструкторов не уложился в проектное задание,
"забуксовал" и позвал Олега Петровича на консультацию. Потом другой стал
сдавать свои чертежи и, наткнувшись на возражения, привлек к защите трех
товарищей, которые после некоторого спора, вынуждены были признать, что
работа оказалась "неважнецкой", что над ней надо еще сидеть и сидеть.
И инженеры стали поговаривать, что при Льве Васильевиче было спокойнее
и удобнее, что тот хотя и "висел над душой" и был "занудой", зато
"вправлял мозги" ежедневно, благодаря чему переделки, если и случались,
были мелкими.
До Олега Петровича эти суждения доходили через Афину Павловну, о
близости с которой никто не догадывался, и потому говорили при ней не
сдерживаясь. Она и рада бы не говорить об этом, да сама придерживалась
того же мнения.
Но вот и она пригласила главного конструктора к своей работе. Он долго
стоял у ее кульмана, расспрашивал, потом забрал все чертежи и ушел в
кабинет, сказав:
- Подумаю. А вы, Афина Павловна, помудрствуйте пока, не подвернется ли
другая исходная схема, получше выбранной вами.
Часа через три он вернул чертежи и заявил, что не видит возможности
исправить работу, что ее надо делать заново, и опасается, не пришлось бы