"Макс Соломонович Бременер. Тебе посвящается...(Повесть и рассказы) " - читать интересную книгу автора

пробыли на них недолго. Девочки кричали, норовили выкинуть из парт имущество
"переселенцев", грозили завучем, директором, комитетом - словом, заговорили
наконец с мальчиками.
Приход учительницы не угомонил их, и Ксения Николаевна не сразу поняла,
что же такое стряслось. Поняв, она спросила спокойно:
- Ну, не совестно ли? - Это относилось к "переселенцам", поднявшим шум.
В таких случаях мальчикам остается либо молчать, либо безнадежно и
упрямо, грубым голосом повторять: "А что я сделал? А что я сделал?" Сейчас
они не спорили. Всем ясно было: номер не прошел.
Когда все водворились на старые места, а шум почти уже стих, в класс
вошел директор.
- Что здесь происходит? - осведомился он.
Ксения Николаевна коротко ему объяснила.
- Вот такое происшествие, - заключила она с улыбкой.
Увидя ее улыбку, директор плотнее сомкнул губы. Затем Андрей
Александрович сказал:
- Подобного самовольства, подобного самочинства не случалось за многие
годы существования нашей школы.
Он произнес это отчетливо и неторопливо, словно первую фразу диктанта,
которую спустя полминуты прочтет опять. Но он ничего не стал повторять, а
взглянул вдруг на вторую парту. Здесь рядом с черноглазой, густобровой,
смугловатой девочкой сидел Валерий, единственный из мальчиков, еще
остававшийся на новом месте. Соседка не смотрела на него, но и не гнала.
- Тут еще что такое? - спросил Андрей Александрович строго.
Девочка привстала и сказала спокойно, даже равнодушно:
- Андрей Александрович, Саблин мне не мешает.
Валерий удивленно и признательно взглянул на соседку: "Не ожидал!.." А
директор больше не интересовался ими. Он только еще раз напомнил классу, что
восемьсот первая школа служит примером "всем учебным заведениям в округе";
сказал, что ученики 9-го "А" должны гордиться своей школой, и ушел, ступая
осторожно и тяжело, без звука притворив за собой дверь.
Ребята вздохнули облегченно. Ксения Николаевна опустилась на стул.
- Потеряли треть полезного времени, - проговорила она. - Ну, займемся
все-таки русской литературой девятнадцатого века.
Ксения Николаевна принялась рассказывать о Гончарове. "Гончаров писал
очень толстые книги, - мелькнуло в голове у Валерия. - Кажется, он написал
всего три книги, но зато уж толстенные..." И хотя очень скоро Валерий уже
знал, что Ксения Николаевна рассказывает увлекательно, - тишина была полная,
внимание общее и слитное, - но сам почему-то не мог сосредоточиться. Он все
всматривался в профиль соседки и думал сбивчиво: "Почему самочинство?..
Ерунда! Ладно, пускай. Ничего... Ничего страшного".
Насчет "самовольства и самочинства" ребят из 9-го "А" речь заходила еще
не раз.
На другой день ребят - комсомольцев девятых классов - попросили после
уроков зайти к секретарю комитета комсомола школы Лиде Терехиной.
Очень высокая, с чинными манерами, Терехина была та самая девочка, на
место которой Валерий накануне пересел. В классе Валерий заметил, что она
очень смешлива. Но сейчас Лида показалась ему серьезной. Каждому из ребят,
входивших в пионерскую комнату, она, встав, протягивала прохладную руку и
говорила вежливо: