"Брэд Брекк. Кошмар: моментальные снимки " - читать интересную книгу авторачастенько - он пытался вложить мне в голову немного разума в задушевных
беседах у камина. Когда это не срабатывало, он обращался к здравому смыслу. Потом начинал придираться, критиковать и читать морали. Если это не действовало, он указывал на мои недостатки, отмечая мою тупость, бестолковость и полную никчемность. Когда же и это не меняло моей позиции, он начинал угрожать, и злился, и, тыча мне в лицо осуждающим перстом, говорил 'Бог с тобой!'. В конце концов, он краснел, давление у него подскакивало, и воспалялся геморрой. Какое-то время я держался, но всегда наступал момент, когда я больше не мог выносить его насмешек и критики, и тогда сам начинал злиться... И тогда говорил уже я : 'Оставь меня в покое! Пойди поставь на геморрой примочку! Хватит вправлять мне мозги! Прими таблетку от давления! Выпей стаканчик и расслабься!...' За такую дерзость меня закрывали в моей комнате без обеда и держали там все выходные. И я сидел, уткнувшись носом в окно, и смотрел, как друзья играют в регби и зовут меня на улицу. Мой дом превращался в тюрьму, в камеру душевных пыток. Но со мной оставалось мое воображение и мои книги, и я всегда мог убежать в свои мечты. Все дело в том, что я видел больше романтики в парковых лавочках, чем в Парк Авеню, в тюрьме, чем в Йельском университете, в том, чтобы иметь долги, чем иметь миллионы; и пока мой отец жил как трудяга-реалист, ни в чем не уверенный и боящийся сделать лишнее движение, я мечтал шагать по Дороге Приключений, освещаемый молниями. Мне больше нравилось следовать за своими фантазиями, не прислушиваясь к голосу седовласого разума, и я верил, что самые смелые мечты исполнятся, стоит только сильно захотеть. оловянным солдатиком, он знает, что солдатик не живой. Но он так хочет, чтобы солдатик был живой, что на какое-то мгновение тот оживает... у ребенка в голове. Я хочу сказать, пап, что иногда могут случаться фантастические вещи, если только ты тянешься к жизни с распростертыми объятиями и открытым сердцем!' На него это не произвело впечатления, он сказал, что мне пора перестать быть ребенком. Он был лишен воображения и не хотел, чтобы оно было у меня. Тогда бы я походил на него. Вот чего он хотел. - Брэд, Брэд, Брэд, - ворчал он, - как это я дожил до такого сына-идиота? Когда ты, наконец, вырастешь? Ты ведешь себя, как Питер Пэн... - Наверное, никогда, пап, - говорил я, стоя прямо, как столб, и кусая губу. - И когда-нибудь я обязательно ПОЛЕЧУ! Он всегда пытался сделать из меня что-то определенное, совершенное, нечто подобное ему. Он не знал, где кончается он, и начинаюсь я. - Почему ты всегда перекраиваешь меня на свой лад? - со злостью спросил я однажды. - Я всего лишь хочу быть самим собой, я не могу быть и не хочу быть как ты. Дай мне быть тем, кто я есть. Хватит лепить из меня непонятно кого. Разве нельзя принимать меня вот таким? Я предлагал ему заняться собой, усовершенствовать себя, и тогда, быть может, и мне захочется быть похожим на него. Ему эта мысль не понравилась : ему было легче найти соринку в моем глазу, чем бревно в своем собственном. Отец всегда откладывал деньги на 'черный день' и безнадежно пытался |
|
|