"Брэд Брекк. Кошмар: моментальные снимки " - читать интересную книгу автора

В восьмидесяти милях к востоку от Де-Мойна начинаю соображать, что
делать, если забарахлит машина. Денег у меня мало, и даже сломанный водяной
насос сможет спутать мои планы. Я прогоняю эту мысль и пытаюсь сосредоточить
свой блуждающий ум на дороге.
В сумерках включаю фары и вижу, как расцветают придорожные фермы. На
трассе полно грузовиков. Со всеми ее огнями дорога кажется взлетной полосой:
длинной и прямой, уходящей прямо к звездам...
Спустя два дня я добрался до Аспена. Снял комнату за десять долларов в
неделю на Уэст-Хопкинс-Стрит и в тот же день нашел работу - гонять
автомобиль для местного художника, имевшего трехгодичный контракт на
постройку мраморного сада в просторном и роскошном поместье на горе
Ред-Маунтин, принадлежавшем какому-то нефтяному магнату из Оклахомы.
Работа приносила восемьдесят долларов в неделю - сколько и моя
журналистика, а работать приходилось всего сорок часов в неделю.
Со временем я подружился с несколькими хиппи и своим соседом по
комнате, англичанином по имени Роберт Тимоти Джон Холмс, который
представился 'битником и изготовителем сандалий, реликтом 50-х' и который
лично знал известных писателей 'Разбитого поколения' Джека Керуака и Аллена
Гинзберга еще по Беркли, где и получил степень бакалавра философии
Калифоринийского университета.
Следует сказать, что в середине 60-х каждый, кто хоть что-нибудь из
себя представлял, скитался по дорогам в поисках правды, лучшей доли да и
самой Америки - молодые богемные писатели со всей страны : от Биг-Сура, штат
Калифорния, до Гринвич-Вилидж, штат Нью-Йорк; хиппи, бросившие Нью-Йоркский
университет, Корнелл и прочие колледжи, чтобы колесить по стране в
товарняках с гитарами и картонными чемоданами, набитыми поэзией, балладами и
песнями протеста, с болтающимися на шее кожаными мешочками с травкой и с
пригоршнями ЛСД в карманах синих джинсовых курток.
С Тимом я познакомился через час по приезде в Аспен. Был обеденный
перерыв; одетый в грязную рабочую робу, он сидел на крыльце ночлежки под
названием 'Чердак', поставив ногу на деревянную колоду и извлекая
разухабистую версию 'Веселой мамаши' из большой девятиструнной гитары.
Густые длинные рыжие волосы рассыпались по спине львиной гривой, а борода
напоминала лоскут огненной щетины и придавала его подбородку вид квадратной
гранитной плиты.
Он женился в восемнадцать лет, развелся в девятнадцать; снова женился в
двадцать и развелся через год. Он жил быстро и трудно, ему было всего
двадцать шесть лет, но выглядел он гораздо старше, и я поймал себя на мысли,
что хотел бы познакомиться с ним тогда, когда он был молод. Он говорил, что
предпочитает марихуану сигаретам, дешевое вино коньяку и любит горячих
женщин. Он был помешан на горячих женщинах, тот еще чудак...
Плотник по образованию, музыкант по профессии, бродяга по жизни, - так
он рекомендовался мне. Его обед был разложен на полу возле колоды : сухая
колбаса, несколько ломтиков ржаного хлеба, кусок сыра и бутылка токайского
вина, которое он потягивал между куплетами.
'Ну, вот я еду...шляпа в руке, я ищу женщину без
мужа...тра-ля-ля...ВЕЛсЛАЯ МАМАША... давай повеселимся', - отрыгивал он
между глотками.
Я спросил, не сдается ли комната. Он отвел меня к хозяину 'Чердака', и
я скоренько устроился : мы с Тимом будем жить в одной комнате. Она была