"Илья Яковлевич Бражнин. Страна Желанная " - читать интересную книгу автора

перемен. На плечах его нескладно коробилась мятая, пропахшая махоркой
солдатская шинель, за плечами тускло поблескивал воронёный ствол винтовки.
Он исхудал и почернел, словно обожжённый пронёсшимися над его головой
лихими годами. Но годы и беды не согнули его плеч и не потушили его глаз.
Наоборот, в нём буйно клокотали разбуженные революцией неисчерпаемые силы.
С первых же дней своего возвращения лесник Шергин оказался в центре всех
политических событий не только на станции, но и в окружных деревнях. Вместе
с немногочисленными ещё в те дни единомышленниками-большевиками он поднимал
всю волость на борьбу с кулаками, буржуазией, соглашателями и
заговорщиками, угрожавшими нарастающей революции. Вокруг Шергина всегда
толпился народ, кипели споры и сами собой возникали бурные митинги.
Глебка в эти дни ходил за отцом по пятам, не спуская с него
восторженных глаз. Отец казался ему ещё более рослым, ещё более могучим,
чем прежде. Казалось, что он не только управляет событиями, но может даже
наперёд знать, что будет. Разве не говорил он вон сколько времени назад,
что восстание угнетённых рабов обязательно будет...
И вот восстание разразилось. Его хотели задушить, раздавить. Закипел
яростный, смертельный бой. Он шёл по всей России и теперь вот подкатывался
уже к станции Приозерской, затерянной в снегах далёкого севера.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НОЧНОЕ ЗАРЕВО

После боя у Горелой сосны и целого дня рысканья по лесу есть
захотелось не на шутку. Поэтому Глебка очень обрадовался, когда, засветив
огонь, увидел на столе небольшую краюшку хлеба и селёдку, оставленные для
него отцом.
Селёдка была с сильным душком, ржавая и тощая, но Глебка не стал
разбираться в её качествах. Наскоро ободрав кожу, он ухватил селёдку одной
рукой за хвост, другой за голову и жадно закусил хребтину крепкими белыми
зубами. Селёдка оказалась невыносимо солона. Подстать ей был и хлеб -
прогорклый и почти наполовину состоявший из мякины. То и дело попадались в
нём какие-то колючие остья, царапавшие дёсны и застревавшие между зубами.
Впрочем, такие мелочи в восемнадцатом году почти не замечались. Что
касается Глебки, то он находил в хлебе и селёдке только один недостаток: и
того и другого было слишком мало. К тому же часть хлеба пришлось уделить
неразлучному другу Буяну.
Но если съестного Глебке явно не доставало, зато студёной колодезной
воды было хоть отбавляй, и Глебка выпил два полных ковша подряд. После
этого ужин можно было считать законченным. Подсев к столу, Глебка подвинул
к себе сальник, устроенный из черепка плошки, и стал поправлять нитяной
фитиль, опущенный одним концом в мелкую лужицу какого-то жира или звериного
сала, сильно отдающего ворванью.
Буян чистился и скрёбся у порога. Покончив с этим, он свернулся
калачиком, чтобы отдохнуть после утомительного и хлопотливого дня, и широко
зевнул.
Глядя на него, зевнул и сидящий у стола Глебка. Но тут стали бить
пушки в залесье, и удары их были теперь сильней и звонче, чем утром. Это
означало, что фронт за день ещё более приблизился к Приозерской. В голове