"Жанна Браун. Переправа" - читать интересную книгу автора

минут, но за это время Зиберов, работающий вместе с Акопяном в соседнем
классе, утащил половину раствора. Да еще пытался свалить на безответного
Акопяна. Когда Рафик волнуется, начинает заикаться на каждой букве и ни у
кого не хватает терпения дослушать его до конца.
Мишка хотел тут же выдать Зиберову за двойную подлость - раствор и
Рафика, но Ваня не дал. Было противно снижаться до Юркиного уровня.
Предпочел сказать ему несколько весомых слов, надеясь, что мужик не
патологический дурак, поймет.
Напрасно надеялся. Хотя тогда, в учебке, Зиберов не нагличал, а
испуганно оправдывался, - не был уверен, что Рафик встанет на его сторону.
Сейчас, стоя на середине умывалки, набитой солдатами, Юрка чувствовал
себя защищенно, зная, что в обиду его не дадут. А солдаты хохотали, не
подозревая, что Зиберов берет реванш, нутром, видимо, почуяв, что
Белосельский не терпит насмешек.
Ваня вспомнил разговор с Зуевым и его предупреждение... "Что же
делать?" - лихорадочно думал он, глядя в черные ненавидящие глаза Зиберова.
Эта ненависть не столько пугала, сколько удивляла его, но доискиваться
первопричины не было времени. Ситуация требовала действия. "Спустить -
обнаглеет вконец. Нет, отпор и отпор на его же уровне, иначе опять не
поймет..."
А Юрка смотрел на него ухмыляясь, скаля белые ровные зубы.
- Не по ноздре, значит, черная работка? Ручки болят? - И приказал
небрежно, через плечо: - Павлик, а ну разотри мне спину!
Длинный остроносый Павлов поспешно схватил полотенце и начал тереть
упитанную мускулистую спину Зиберова, а тот продолжал трепаться:
- А у нас не болят. Мы пахать привычные, верно, мужики?
- Юрка, чего ты причепывся к хлопцю? - удивленно спросил Степа
Михеенко.
- Я? К нему? Да на кой он мне сдался? Просто понять не могу -
пэтэушник, а строит из себя интеллигенцию... Кто там щелкал, что у него отец
академик? Был бы академик, так определил бы сыночка в институт, а не ПТУ,
точно, мужики? Врал бы, Белосельский, поскладнее, а то курам на смех -
а-ка-демик! А я бы всех интеллигентов на черную работу загнал. А то выучатся
за наш счет и по заграницам раскатывают, прибарахляются. Вон Лозовского
выперли из института, и правильно. Нечего наши рабочие денежки на всяких
кучерявых тратить!
Раздались одобрительные возгласы. Некоторым слова Зиберова пришлись по
душе. Сдерживая перехватившее горло бешенство, Ваня развернулся и хлестнул
Зиберова по лицу мыльной рукой.
- Ты, человекообразное... не смей примазываться к рабочим!
В наступившей тишине его слова прозвучали громко и холодно.
- Убью! - взревел Зиберов, вытирая ослепленные мыльными брызгами глаза.
Ваня напрягся, сдерживая нервную дрожь.
- И запомни: еще раз сподличаешь, я за себя отвечу, но и тебя на всю
жизнь проучу.
Зиберов протер наконец глаза и рванулся к Ване, но между ними встал
Коля Степанов. Схватив разъяренного Юрку за руки, Коля оттолкнул его к окну.
Вмешательства другого солдаты не потерпели бы: двое дерутся - третий не
лезь, но Колю уважали. Зиберов заметно растерялся. Степанов был на стороне
Белосельского и ссориться с ним открыто Зиберов не хотел.