"Жанна Браун. Переправа" - читать интересную книгу автора

училище дважды ремонтировали, но цвет стен и весь антураж оставался
неизменным. Директор училища свято верил, что постоянство цвета и обстановки
создают в сердцах и памяти учеников незабываемый образ родного училища.
Прежде Ваня не раз посмеивался над причудой директора, а сейчас вдруг
понял, как дорога ему эта узнаваемость: белые прямоугольники окон на
кофейно-молочном фоне стен, строгий античный орнамент на фронтоне, кремовые
прозрачные занавеси, зеленые бороды традесканций... Даже старательно
отделанная под дуб парадная дверь и синяя стеклянная вывеска вызвали в душе
теплоту и некоторое волнение. Там, за этой дверью, прошли три года его
жизни. Самые трудные годы за все его восемнадцать лет. И пожалуй, самые
счастливые. Там, за этой дверью, был сейчас его мастер. Был и будет всегда.
Во всяком случае Ваня хотел в это верить.
Он невольно вспомнил свое первое появление в училище. Сейчас даже
трудно вообразить, как растерян он был тогда и одинок... Все, что может
случиться худого с человеком за многие годы, навалилось на него в то время
разом: ссора с отцом, ссылка в ПТУ в Ленинград к дяде Боре, чтобы никто из
их московского круга не узнал, что сын академика Белосельского бросил
девятый класс и в наказанье определен в ПТУ; откровенная неприязнь к нему
ребят в группе первые месяцы... Да и многое другое, о чем и вспоминать не
хочется.
Отец, конечно, был уверен, что Ваня и месяца не выдержит в училище - не
та закалка, хлебнет трудовой жизни и запросит "пардону". Кто знает, как бы
оно вышло, если бы в группе оказался другой мастер, а не Виктор Львович
Шалевич. Комиссар. Человек, который прочно поселился в его сердце, потеснив
многих...
Комиссар сидел в мастерской за своим столом нахохленный, кутался в
теплую замшевую курточку, хотя в помещении было жарко, и мрачно перебирал
казенные бумаги, оставшиеся после выпуска их знаменитой двадцать пятой
группы.
Ваня улыбнулся и лихо, как полагается новобранцу, отбарабанил:
- Товарищ мастер, слесарь-ремонтник Иван Белосельский приветствует вас!
Комиссар взглянул на него исподлобья и буркнул:
- Я ждал тебя.
Ваня удивился. Разве они договаривались на сегодня? Еще утром он и не
предполагал, что Настю задержат дома... Потом до него дошло, что Виктор
Львович имеет в виду не какое-то определенное время, а все эти дни. Значит,
все дни, пока он собирался и уже решил было, что не сумеет зайти и напишет
из армии покаянное письмо, Виктор Львович приходил в мастерскую и ждал.
Ждал, когда же его ученик вспомнит о нем...
Полный раскаяния, Ваня тут же забыл о беге времени и Насте, которая
скорее всего уже ждет его возле метро. Ему захотелось рассказать мастеру,
как все это время он помнил и рвался к нему; объяснить, как много он,
мастер, комиссар, сделал за эти три года для ребят и для него; заверить, что
как бы ни разбросала судьба парней по стране, что бы ни случилось с ними в
дальнейшем, Виктор Львович навсегда останется для них тем комиссаром,
которого они сами признали в нем с первых дней учебы. И молчал. Боялся, что
все эти верные и нужные сейчас слова, произнесенные вслух, прозвучат как-то
не по-мужски...
Комиссар спрыгнул с помоста, на котором стоял его стол, и встал перед
Ваней в привычной боевой позе: уперев руки в бедра и расставив длинные ноги