"Жанна Браун. Переправа" - читать интересную книгу автора

"Ничего себе, - удивленно подумал Ваня, - а еще говорят, что Перегудов
женоненавистник... Стоп, граждане, откуда в складе женщина? Как попала она в
полк, в это сугубо мужское царство? Правда, в полку есть вольнонаемные дамы,
но это жены офицеров и все на возрасте, а певица, судя по голосу, совсем
юная дева..."
Ваня не удержался, подкрался к складу и заглянул в дверь. Возле стола с
кипящим электрическим чайником, двумя эмалированными кружками и горкой
пряников на газете сидели Сашка Микторчик и Перегудов.
Сашка, подперев по-бабьи пухлую щеку ладонью, нежно и горько выводил,
точно упрашивал:

Ты, конек вороно-ой,
Передай дорого-ой...

А Перегудов, прижимаясь щекой к гармони, вторил ему басом, закрыв от
печали глаза.
Ваня осторожно отступил, боясь потревожить песню. И только через
несколько шагов, когда темная махина вещевого склада осталась позади,
обнаружил, что все еще старается идти бесшумно. Он улыбнулся, затянул потуже
ремень и зашагал свободно, отбивая такт рукой.
Злость на дневального прошла, даже бездарно утраченный любимый значок
не вызывал сожаления, будто старая песня, которую так ладно пели два
солдата - молодой и старый, внесла в его душу умиротворение. "Если успею, -
подумал он, - напишу завтра же комиссару и Насте... Как-то они там
поживают?"
Последние письма Насти стали суше, короткие строчки были неподвижными,
как струны, приклеенные к грифу гитары. Не дышали. Ваня ломал голову, гадая:
что произошло за это, в общем-то недолгое, время с его Аленушкой?
Первые недели службы Ваня, оглушенный новыми обязанностями, безмерным
количеством обязательной информации, как-то сразу отошел от прежней жизни и
привязанностей. Тугой распорядок дня не оставлял времени для тоски - после
отбоя он засыпал, не успев сбросить сапоги. Только комиссар оставался с ним.
Но общение с комиссаром особая статья. Это вне чувств - это потребность
скорее ума, чем сердца.
Сейчас, когда служба вошла в неизменную колею и новые обязанности и
распорядок дня перестали давить мысли, Ваня все чаще думал о Насте,
вспоминая почему-то не все годы их дружбы, а последнюю встречу.

Настя поднялась с бревен ему навстречу и встала, как школьница у доски,
заложив руки за спину. Девочка-девушка с русой косой, закрученной на затылке
в тяжелый узел. Лицо бледное, зареванное, но глаза с каждым его шагом к ней
становились ярче, словно разгорались от радости - наконец-то!
- Не сердись, Аленушка, надо было попрощаться с комиссаром.
- Что ты. Я же понимаю.
Она привстала на цыпочки и потерлась лбом о Ванину щеку. Это
прикосновение было чудом. У Вани на секунду замерло сердце.
- Шпильки потеряешь, - сказал он, - дай поправлю.
Настя покорно наклонила голову. В этом движении была она вся - его
Аленушка, доверчивая и естественная, как дыхание.