"Стивен Браст. Пятьсот лет спустя" - читать интересную книгу автора

автор рассказывает о событиях так, как обычно делается в романах. Это
обстоятельство спровоцировало историков на еще более активную критику -
они утверждают, что подобная свобода изложения не может не привести к
искажению фактов.
И все же, когда мы рассматриваем имеющиеся в нашем распоряжении источники,
эта так называемая свобода не выходит за весьма жесткие рамки. К любой
сцене, где участвуют два и более персонажей, усердный исследователь
обнаружит по крайней мере одно письменное свидетельство: письмо, или
мемуары, или герой говорил об этом с кем-нибудь, кто посчитал необходимым
сохранить сведения для потомков. Деятельность преступников тщательно
изучена по отчетам судебных процессов. Лакей текла по имени Мика, которому
удалось подслушать несколько важных разговоров и который занимает не
последнее место в данной истории, весьма подробно рассказал обо всех
приключениях своей подруге Сахри, сохранившей заметки о тех славных
событиях вместе со счетами. Так что даже размышления Мики не могут быть
названы вымыслом.
Если кто-то заинтересуется трапезой друзей во время их путешествия, он
непременно отыщет упоминания о гостиницах, в которых они побывали и
оставили о себе чрезвычайно яркие впечатления. Следует признать, что не
сохранилось достоверных сведений относительно того, что именно отведали
Кааврен и его спутники по дороге из поместья Адрона э'Кейрона в
Пепперфилд, но еда, которую положил им в рот Паарфи, была приготовлена
поваром Адрона, а следовательно, могли быть найдены уцелевшие рецепты.
Справедливости ради отметим, что в книге имеется один аспект,
действительно не соответствующий традициям того времени. Манера разговора
придворных, а также Кааврена и его друзей. Речевые формы не зафиксированы
исследователями и вообще не совпадают с интересующим нас периодом.
Для создания диалогов Паарфи использовал модное в то время "Путешествие
Рэдрифа и Голдстара к Вратам Смерти" неизвестного автора, в особенности те
эпизоды, где главные персонажи пьесы играют во внутреннем дворе тюрьмы.
Доказательством тому служат слова одного из палачей в финале пьесы:
"Собака! Мне кажется, я уже битый час ни о чем другом и не прошу!" Это или
похожие восклицания несколько раз звучат в "Гвардии Феникса", а также в
книге, которую вы сейчас держите в руках. Их назначение - показать, что
время пустых любезностей подошло к концу.
Но тонкости словоупотребления, точность выбора момента использования этих
оборотов речи дают прекрасное представление о придворных манерах того
периода и позволяют не прибегать к громоздким и устаревшим конструкциям.
Считайте подобный подход удачным переводом, не искажающим ничего
существенного для всякого, кроме разве что лингвиста.
Таков наш ответ историкам. Только нам удалось заставить их замолчать,
раздались возмущенные голоса писателей. Где же тут искусство, мастерство и
полет фантазии, если подтверждение каждому событию, мысли и даже описанию
трапезы можно найти в документах? Наши три пожелавших остаться инкогнито
критика, как и сам Ваари, задают именно эти вопросы. На них совсем не
сложно ответить. Искусство, мастерство и полет фантазии присутствуют вот
где.
Во-первых, в самой структуре рассказа, которую Экрасан называет
систематизацией происшествий. Заметьте, ведь "Гвардию Феникса" вполне
можно было начать с описания зарождающихся интриг в Императорском дворце,