"Анн-Софи Брасм. Я дышу! " - читать интересную книгу автора

слышалось: "Вкалывай до седьмого пота!"
И я стала вкалывать. Потянулась череда недель, месяцев ожесточенной
учебы, борьбы с усталостью и отчаянием. Действительно, наш класс был одним
из лучших шестых классов в школе. Но двенадцатилетние дети просто не могли
вынести такой нагрузки. С утра до позднего вечера мы, как вьючные животные,
несли на своих плечах непосильную ношу. У меня были неплохие отметки, но я
каждую минуту боялась срыва или стычки с кем-то из преподавателей, боялась
вдруг схватить "неуд". В результате я возвращалась домой на последнем
издыхании.
Никогда еще зима не была такой долгой, мне казалось, что она все еще
продолжается, даже когда наступила весна, а потом и лето. Мрачные картины
теснятся в моей голове: я иду опустив глаза вдоль длинной улицы, усеянной
опавшими листьями: это улица Шопен. Мне холодно. Незримый груз давит мне на
плечи.
У меня было мало друзей. Меня принимали в свою компанию только те
немногие одноклассники, которые считались лучшими учениками в классе. Я
находила их глупыми и неинтересными. Все наши разговоры ограничивались
школьными проблемами. Я только играла роль. И ненавидела роль, которую
играла. Я не понимала своих одноклассников, все, что они делали, к чему
стремились, бесило и раздражало меня. Я так и не сумела стать своей в этом
классе, и ничего удивительного, что в конце концов оказалась в полном
одиночестве. Может, я к этому и стремилась с самого начала.
Тогда мне казалось, что я всех их ненавижу, теперь-то я понимаю, что
они были мне безразличны; скорее, меня убивали скука на уроках, бесконечно
тянувшиеся часы, дни. Я не видела просвета в этом однообразном потоке
времени, я была на пределе. Все мне было отвратительно. В горле вечно стоял
ком. Он мешал мне свободно дышать. Точно крик бессилия, которому так и
суждено было остаться неуслышанным.
Как раз тогда у меня и начался трудный переходный период, начался с
большим опозданием.
Март. Урок физкультуры в школьном бассейне. В раздевалке после
утомительных занятий я исподтишка рассматриваю обнаженные тела моих
одноклассниц. Я худая, костлявая, безнадежно непохожая на других. У меня
угловатое, угрюмое лицо. Ни взгляда, ни улыбки - тусклая, серая мышка.
Ненавижу свое ненормальное, незрелое тело. Чувствую себя грязной и ненужной.
Завидую их светлым лицам, воздушным, пушистым волосам, коже, которая пахнет
детским тальком. Они словно родились такими изящными и грациозными. Все,
кроме меня. Я смотрю на их ладные фигуры и мечтаю искалечить свое тело.
Смотрю на свое отражение в большом зеркале в холле бассейна: мокрые холодные
пряди свисают, как пакля, лаская невзрачное, со следами мерзких прыщей лицо
своими холодными прикосновениями. Мне отвратительны моя желтоватая кожа и
жирные волосы. Я так себя ненавижу, что мне хочется плюнуть в зеркало, а
потом разбить его вдребезги. Мне страшно. Я мечтаю стать другой, взрослой,
свободной. Мне почти тринадцать, а у меня еще нет месячных. Если так будет
продолжаться, я никогда не стану взрослой. И когда я плачу по ночам в
кровати, кто-то словно нашептывает мне в ухо: "Ты уродина, Шарлен, ты
уродина. Лучше убей себя".
Однажды я решила попробовать. Притвориться, что умираю, и посмотреть на
их реакцию. Это было в понедельник, мы поднимались по лестнице на четвертый
этаж. Лестницы в школе такие узкие, что я всегда мучалась, когда попадала на