"Петр Евсеевич Брайко. Партизанский комиссар (Документальная повесть) " - читать интересную книгу автора

- Не-е, наши... партизаны, - ответила одна из них, самая смелая.
- Так что же тут плохого? Радоваться надо, а не плакать! - воскликнул
я. - Хуже было бы, если бы их взяли немцы и увезли в Германию.
- Ага!.. А як же мы тут одни будем без хлопцев?
- Ничего, придется подождать, пока возвратятся ваши хлопцы с
победой, - успокоил я их. - А где же партизаны?
- Поихалы в Уздыцю, - ответили они почти хором.
- Куда, куда? - не понял я.
- В Уз-ды-цю!.. Сэло такэ, километров пять от нашего.
<Фу ты, черт возьми, опять опоздал!.. - выругал я себя. - Надо скорее
бежать туда. Может быть, хоть там захвачу...>


Совершив пятикилометровый марш-бросок, подбегаю наконец к Уздице,
заметенной снегом. Издали ее и не видно было в чистом поле. Она будто
поднялась вдруг из-под белого покрывала.
Захожу в деревню. На улице - ни души. Впереди, всего в какой-нибудь
сотне шагов, широкий перекресток. Дойдя до него, поворачиваю влево, так
как основная часть села уходила в ту, левую сторону. Только повернул -
вижу: на пригорке - ручной пулемет. Прямо на меня своим дулом смотрит. И
самое страшное - пулемет не русский, а немецкий. Около пулемета
пританцовывает, посинев от мороза, вылитый фриц. В серо-зеленой пилотке,
натянутой на уши, такого же цвета шинели, в немецких, с низкими широкими
голенищами, сапогах. За плечом винтовка - тоже немецкая. <Ну, думаю, влип!
Ох, влип! Догонял партизан, а догнал немцев. Надо сматываться!> - И я тут
же стал искать глазами калитку, чтоб нырнуть в первый попавшийся двор.
Но только я приметил такую калитку и стал сворачивать к ней, как
вояка, пританцовывавший около пулемета, вдруг поманил меня пальцем к себе.
<Точно - фриц!> - понял я. Именно так, внешне миролюбиво, подзывали
гитлеровские вояки нашего брата, окруженца, и мирных жителей, а потом
расстреливали.
<Что же делать? - соображал я. - Круто повернуть к калитке и
броситься во двор?.. Но он прикончит меня раньше, чем я успею
спрятаться...> А тот, у пулемета, будто поняв мое намерение, тотчас же
снял винтовку с плеча и уже держал ее в боевой готовности. Мне оставалось
одно: снова как-то выкручиваться. Это было уже не впервой.
Подхожу. Вдруг он на чистейшем русском языке говорит:
- Заходи вон в тот дом, - и показывает кивком на здание с крылечком,
подпертым двумя столбами.
С виду это был обыкновенный жилой дом, кем-то наскоро превращенный в
служебное помещение.
<Так, значит, этот тип - русский, продался фашистам, гад?.. Значит, я
нарвался на полицию!> И так мне вдруг стало обидно: ведь всего двое суток
назад мне с помощью добрых людей удалось бежать буквально из-под
расстрела, из кровавых лап путивльской полиции. <Ладно, может, и от этих
удастся уйти>, - старался подбодрить я себя, почему-то в глубине души не
веря, что меня могут убить.
Захожу через небольшие квадратные сенцы в комнату. В противоположном,
левом углу сидит на табурете со старой винтовкой в руках черноглазый
подросток. Одет, как и я, по-деревенски: в шапке-ушанке, полушубке,