"Петр Евсеевич Брайко. Партизанский комиссар (Документальная повесть) " - читать интересную книгу автора

противника.
- Может, каратели уже оценили силу партизан и больше не полезут? -
Капитан Кочемазов испытующе глянул на нас прищуренными глазами.
- Вряд ли, - усомнился Федор Ермолаевич. - Подождем - увидим... - И
подойдя ко мне сказал: - Пока фашисты решают, что им делать дальше,
пойдем, лейтенант, проверим дозоры.
Солнце уже поднялось над лесом и висело в морозной дымке, словно
затянутый марлей фонарь, когда мы вернулись с обхода.
Прошло еще около двух часов. Вдруг наблюдатели доложили, что с
севера, из-за того же гребня движутся новые вражеские цепи. Вот они уже
приблизились к лощине и открыли бешеный огонь. Одновременно артиллеристы
из Шалыгино опять начали обстреливать село.
Ударить бы нам сейчас! Но и на этот раз вражеские цепи двигались
далеко от нас.
Капитан Кочемазов нервно закусил губу. Я понял: он пока не знает, как
помочь своим. Ударить в тыл или хотя бы во фланг наступающему противнику?
- Слишком далеко, - сказал он, рассуждая вслух. - Пулеметами их
отсюда не достать!
- Я думаю, что нам не надо ничего делать, - ответил спокойно
Канавец. - Посмотрим, как их теперь, во второй раз, встретят наши. Тогда и
будем решать.
Федор Ермолаевич - старый охотник - следил сейчас за противником, как
за приближающимся зверем, чтобы вернее взять его на мушку. Да собственно,
все мы сейчас были в роли охотников. И любая военная операция, в сущности,
сводится к тому же - выбрать наиболее удобный момент для нанесения
решительного удара по врагу.
Глядя на это заснеженное поле, лишенное сейчас реальных примет
какой-либо эпохи, я подумал: <Точно так же, наверное, чувствовали себя
наши древние предки, воины Дмитрия Донского из знаменитого засадного полка
Дмитрия Боброка, когда поджидали в лесу полчища Мамая...>
Между тем цепи противника подошли к околице примерно метров на сто,
поравнялись с теми, кто лежал на снегу. А наши почему-то молчат. Неужели у
них кончились патроны?!
И вдруг со стороны Веселого дружно застучали партизанские <максимы>,
<дегтяри> и ППШ, в грохоте боя уже трудно было различить потрескивание
мадьярских пулеметов и немецких автоматов.
Стройные вражеские цепи сломались и легли в снег. Огонь артиллерии
противника тоже прекратился. Возможно, начальство карателей решило, что
пехота уже ворвалась в село.
- Ну, вот видишь? - обрадовался комиссар Канавец, обращаясь к
Кочемазову. Он по-рудневски решал все вопросы по ходу боя, вместе с
командиром. - И этих наши положили в снег! Ну, а раз положили, значит -
все! Наша помощь Ковпаку пока не нужна. Пока что, по-моему, туго мадьярам.
Федор Ермолаевич был прав: вторая атака врага окончательно
захлебнулась. Солдаты в обеих цепях, прижатые плотным партизанским огнем к
снегу, замерзали. Правда, они часа два еще продолжали стрельбу. Но потом
их огонь стал слабеть.
- Кажется, бой идет к концу, - заключил Канавец. - Я боюсь, что нам
вообще сегодня не придется повоевать.
- Не рано ли радуешься? - усомнился капитан Кочемазов. Хотя, судя по