"Мэрион Зиммер Брэдли. Верховная королева (Туманы Авалона #2) " - читать интересную книгу автора

она пытается взять мальчика на руки и приласкать, он вырывается,
отбивается и бежит к приемной матери. Даже теперь, при воспоминании о
крошечных ручонках, обвившихся вокруг ее шеи, Моргейна расслабилась,
затосковала, но усилием воли прогнала докучную мысль. Мальчик даже не
знает, что приходится ей сыном, он вырастет, причисляя себя к Моргаузиному
семейству. Нет, Моргейна не возражала; и все-таки заглушить непрошеную
грусть ей почему-то не удавалось.
Ну да ладно, наверное, все женщины испытывают сожаление, по
необходимости покидая свое дитя; однако таков удел всех женщин, кроме
разве хозяйствующих домоседок, что рады-радехоньки оделять своих детей
тем, что дала бы любая приемная мать или даже прислужница, ибо работы
более важной у них на руках нет. Даже скотница оставляет младенцев,
отправляясь выпасать стадо; что же тогда говорить о королеве или жрице?
Вот и Вивиана отдала своих детей в чужие руки. Равно как и Игрейна.
Артур казался воплощением мужественной красоты; он вырос, раздался в
плечах; нет, это уже не тот стройный, хрупкий мальчик, что пришел к ней с
липом, залитым оленьей кровью. Вот где властная сила, то ли дело унылые
разглагольствования о деяниях этого их Бога, что вечно путается у всех под
ногами, превращая воду в вино, что иначе как кощунством по отношению к
дарам Богини и не назовешь. Или эта история означала, что при соединении
мужчины и женщины в брачном союзе закваска Духа превратит их сближение в
нечто священное, подобно Великому Браку? Ради Артура Моргейна надеялась,
что так оно и произойдет с этой женщиной, кто бы она ни была; со своего
места подле Моргаузы Моргейна различала только облако бледно-золотых
волос, увенчанное еще более светлым золотом свадебного венца, и белое
платье из тонкой, дорогой ткани. Артур поднял глаза на невесту - и взгляд
его остановился на Моргейне. Молодая женщина заметила, как тот изменился в
лице, и настороженно подумала: "Итак, он узнал меня. Вряд ли я
преобразилась настолько сильно, как он; он вырос, из мальчика превратился
в мужчину, а я.., я уже тогда была женщиной, и вряд ли прошедшие месяцы
сказались на мне столь же заметно".
Моргейна от души надеялась, что невеста Артура полюбит его всем
сердцем, а он - ее. В сознании ее звенели горестные слова Артура: "Всю
свою жизнь я стану вспоминать тебя, и любить, и благословлять". Но ведь
так не подобает. Он должен все забыть, он должен приучиться видеть Богиню
лишь в своей избранной супруге. Рядом с Артуром стоял Ланселет. Как так
вышло, что годы настолько изменили Артура, прибавили ему серьезности, а
вот Ланселета словно не задели и не затронули? Но нет, и Ланселет тоже уже
не тот, что прежде; вид у него опечаленный, длинный шрам, перечеркнув
лицо, теряется в волосах, - в этом месте обозначилась седая прядка. Кэй
еще больше исхудал и ссутулился; а на Артура смотрит, точно преданный пес
- на хозяина. Отчасти страшась, отчасти надеясь, Моргейна оглянулась по
сторонам: не приехала ли Вивиана на свадьбу Артура, как некогда - на
коронацию? Но Владычицы Озера здесь не было. Вот мерлин; седовласая голова
склонена - право, можно подумать, что в молитве; а позади него, на ногах,
маячит высокая тень - это Кевин Бард, у него-то хватило здравого смысла не
преклонять колени перед этим нелепым фиглярством; вот и молодец!
Служба завершилась; епископ - высокий, аскетического вида старец с
кислым лицом - произнес отпуск. Даже Моргейна склонила голову - Вивиана
учила ее хотя бы внешне выказывать уважение к проявлениям чужой веры,