"Рэй Брэдбери. Чудеса и диковины! Передай дальше!" - читать интересную книгу автора

- Еще и еще, через пятьдесят, через сто лет с сегодняшнего дня! Да вы
только взгляните на море, оно по-прежнему остается тайной; что изменилось
со времен вашей войны между Севером и Югом? Разве не такое же глубокое
оно, как было, разве рассеялся царящий в нем мрак? Что в нем, мы не узнаем
и за тысячи лет. Мы раньше узнаем звезды.
- "Таинственный остров", его бы вы написали опять?
- Написал бы и "Плавающий город", и "Ледяной сфинкс", и "великолепное
Ориноко", и "Плавучий остров", и "На море", и "Путешествие к центру
Земли"! Ну а много ли вы знаете сейчас, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом
году, о некоторых полярных областях, о некоторых районах джунглей Южной
Америки, о самых отделенных необитаемых островах самых далеких южных
морей? А стратосфера, она разве не остается и для вас огромным океаном, не
нанесенным еще ни на какие карты? Везде, где есть неизвестное, которое
должно стать известным, присутствую и я. В ваше время, как и в наше, я бы
не стал предсказывать будущее, а лишь писал бы о неуверенных и слабых
попытках человека с его машинами откусить хоть краешек Неведомого... в то
время как я с блокнотом следую и пишу свои географические романы.
- Географические романы, - повторил я, пробуя эти слова на вкус.
- Не так сухо, как ваша научная фантастика. Где там, в этих двух
словах, поэзия?
- Наш век непоэтический. Мы говорим "научная фантастика", потому что
боимся чувств, которые вызывают слова "географический роман".
- Как это может быть? - воскликнул Жюль Верн и откинул голову, так что
в меня угрожающе нацелился клин его бороды. - Еще не было века, лишенного
поэзии. Попробуйте отрицать ее, все равно она на вас выплеснется. Она
гонит ваших моряков к их кораблям, ваших летчиков - к их реактивным
самолетам! Вся наука рождается из романтики, потом естественным образом
освобождается от лишнего, сжимается до горстки фактов, а когда факты
станут сухими и хрупкими, начинается новое оплодотворение
действительности, ее новая романтизация, и так всегда, опять и опять, ибо
есть очень много такого, чего мы не знаем и не узнаем никогда.
- Не называли ли вы свои книги также Voyages extraordinaires?
[необычайные путешествия (фр.)] - спросил я. - До чего обидно, что при
переводе столько теряется!
- А вы возмещайте эти потери, когда пишете сами! - воскликнул Жюль
Берн, убыстряя шаг. - Учите человека отождествлять себя с этими машинами,
которые в совокупном многообразии своих применений и возможностей являют
лучшее, что только есть в наших душах. Боже мой, я ведь помню, как смотрел
в Шотландии на чудовищно огромный каркас "Грейт Истерна"! Этот невероятный
корабль, построенный еще только наполовину, так много значил для людей,
придававших ему форму, которую требовало море! И помню Париж, его тогда
словно охватила лихорадка: люди отдавали последнее, лишь бы для них
сделали воздушный шар, из котором они могли бы бесшумно поплыть по небу.
- Кажется, именно тогда был построен "Гигант", воздушный шар, на
котором целая семья могла облететь вокруг Земли?
- Да, и именно в то время мы вели бесконечные разговоры об арктических
морях, об Африке, о тайнах Луны - все это отразилось в моих произведениях,
когда я писал о кораблях и летательных аппаратах, которые позаимствовал
недостроенными у Леонардо да Винчи и достроил в своем воображении. И за
всем этим стоял один мотив...