"Рэй Бредбери. Отпрыск Макгиллахи" - читать интересную книгу автора

мы на него наскочили, он зыркнул глазом в меня и.. подмигнул! Потом достает
фунтовую бумажку, да не сестренке подал, а мою руку чесоточную взял, сунул
деньги в ладонь, пожал, опять подмигнул и был таков.
Потом я видел его в газете, колет Белого Кита гарпунищем, будто псих
какой. И сколько раз мы после с ним встречались, всегда я чувствовал, что он
меня раскусил, но все равно я ни разу не мигнул ему в ответ. Играл немую
роль. За это я получал свои фунты, а он гордился, что я не сдаюсь и виду не
показываю, что знаю, что он все знает.
Из всех, кого я повидал, он один смотрел мне в глаза. Он да еще ты! Все
остальные больно стеснительные выросли, не глядя подают.
Да, так все эти актеры-режиссеры из "Эбби-тиэтр", и кардиналы, и нищие,
которые долбили мне, чтобы я не менялся, все таким оставался, и пользовались
моим талантом, моей гениальной игрой в роли младенца - видать, все это на
меня повлияло, голову мне вскружило.
А с другой стороны - звон в ушах от голодных криков и что ни день -
толпа на улице, то кого-то на кладбище волокут, то безработные валом
валят... Соображаешь? Коль тебя вечно дождь хлещет, и бури народные, и ты
всего насмотрелся - как тут не согнуться, не съежиться, сам скажи!
Моришь ребенка голодом - не жди, что мужчина вырастет. Или нынче
волшебники новые средства знают?
Так вот, наслушаешься про всякие бедствия, как я наслушался, - разве
будет охота резвиться на воле, где порок да коварство кругом? Где все -
природа чистая и люди нечистые - против тебя? Нет уж, дудки! Лучше
оставаться во чреве, а коли меня от туда выдворили и обратно хода нет, стой
под дождем и сжимайся в комок. Я претворил свое унижение в доблесть. И что
ты думаешь? Я выиграл.
"Верно, малютка, - подумал я, - ты выиграл, это точно".
- Что ж, вот, пожалуй, и все, и сказочке конец, - заключил малец,
восседающий на стуле в безлюдном баре.
Он посмотрел на меня впервые с начала своего повествования.
И женщина, которая была его сестрой, хотя казалась седовласой матерью,
тоже, наконец, отважилась поднять глаза на меня.
- Постой, - спросил я, - а люди в Дублине знают об этом?
- Кое-кто. Кто знает, тот завидует. И ненавидит меня, поди, за то, что
казни и испытания, какие бог на нас насылает, меня только краем задели.
- И полиция знает?
- А кто им скажет? - Наступила долгая тишина.
Дождь барабанил в окно.
Будто душа в чистилище, где-то стонала дверная петля, когда кто-то
выходил и кто-то другой входил.
Тишина.
- Только не я, - сказал я.
- Слава богу...
По щекам сестры катились слезы.
Слезы катились по чумазому лицу диковинного ребенка.
Они не вытирали слез, не мешали им катиться. Когда слезы кончились, мы
допили джин и посидели еще немного. Потом я сказал:
- "Ройял Иберниен" - лучший отель в городе, я в том смысле, что он
лучший для нищих.
- Это верно, - подтвердили они.