"Рэй Дуглас Брэдбери. Балтимор не близок" - читать интересную книгу автора

фамилия, свесился с балкона - и кота на меня сбросил. Веришь, нет? Кот бряк
мне на башку и когтями в лоб вцепился. Запросто мог глаза выцарапать - это
уж я потом допер. Расс чуть со смеху не помер. Сам гогочет, Пип с ним вместе
гогочет, а я как шарахнул кота об стену! Тут Расс прямо взбесился: "Не смей
котяру садировать!", кричит. Я ему в ответ: "А где ты был, когда твой котяра
меня санировал?" Он потом направо и налево об этом трубил, вот смеху-то
было. Все ржали, кроме меня.
- Нашел, что вспомнить, - бросил Смит.
- Он, бывало, от меня ни на шаг - кореш мой, мы и на уроки вместе
бегали. А на большой перемене он вечно яблоко грыз. Дожует и кричит: "Лети,
огрызок!" А кто-нибудь из ребят отзывается: "Балтимор не близок". Тогда Расс
спрашивает: "Кто твой друг?" Все тычут пальцами в мою сторону, и он фигачит
огрызком - со всей дури - мне в физиономию. Так уж повелось - два года,
примерно раз в неделю: "Лети, огрызок" - "Балтимор не близок".
- И это твой лучший друг?
- Ну да. Кореш мой.
Они еще постояли у могилы, вгрызаясь в яблочную мякоть. Солнце палило.
В воздухе не было ни ветерка.
- Еще что он вытворял?
- Да так, ничего особенного. Ну, на большой перемене, бывало, попрошу
училку пустить меня в кабинет машинописи, чтоб рассказ отпечатать, - у меня
своей-то машинки не было. Потом я, конечно, собственной обзавелся - по
дешевке купил. Но пришлось месяц, если не больше, на завтраках экономить. В
конце концов скопил я нужную сумму и отдал ее за эту чертову машинку. Чтоб
печатать, когда захочу. А Расс глядит на меня да и говорит: "Мать твою, ты
сам-то видишь, кто ты есть?" "Кто?" - спрашиваю. А он и говорит: "Крендель
тухлый - на жратве экономил, чтоб эту дерьмовую машинку заиметь. Крендель
тухлый". - Потом я решил, что обязательно напишу великий американский роман
под названием "Тухлый крендель".
Смит заметил:
- Все лучше, чем "Гэтсби", скажи?
- "Гэтсби" тоже ничего. Короче, с пишущей машинкой я не расставался.
Они молча догрызали тающие на глазах яблоки.
По лицу Смита пробежала какая-то тень. Он сощурился и вдруг шепнул:
- Лети, огрызок.
И Менвилл, не раздумывая, выпалил:
- Балтимор не близок.
Тогда Смит спросил:
- Кто твой друг?
Широко раскрытыми глазами Менвилл смотрел на высеченные в камне буквы.
- Грейнджер.
- Грейнджер? - удивился Смит, глядя на приятеля.
- Ну да, - подтвердил Менвилл. - Грейнджер.
Тут Смит замахнулся и со всей силы запустил огрызком в могильную плиту.
Недолго думая Менвилл проделал то же самое, потом нагнулся, поднял
огрызок и прицельно швырнул его во второй раз; теперь надгробье облепили
яблочные ошметки, и букв уже было не разобрать.
Они оба уставились на это безобразие. Потом Менвилл развернулся и
зашагал назад, петляя между могилами и не пряча слез. Сзади его окликнул
Смит: