"Ли Брекетт. Дальний прыжок" - читать интересную книгу автора

которое не было реальным и какого могло вовсе не существовать в их
собственной Вселенной. Теоретически астронавигаторы знали, где находятся.
Практически же этого не понимал никто.
Самое скверное - они совсем не испытывали ощущения движения.
Внутренность корабля застыла в статичности, которая составляла
реакционно-инертную сердцевину самого поля, мертвого и спокойного, как око
тайфуна. С тем же успехом они могли находиться в неподвижной, защищенной от
всяких толчков комнате на Земле и абсолютно никуда не лететь. И все же
звезды - те звезды, которые научился ненавидеть Баллантайн, - показывались
на экранах, обозначая их путь, искаженные и призрачные, странные до
бесконечности, по мере того как бездумно ускоряющийся корабль нагонял их
световые лучи и пересекал их.
Только один-единственный экран, подстроенный к сложному электронному
полю, изображал космос в относительно правильной перспективе. В самом его
центре (а центральное положение поддерживалось автоматическими приборами)
тускло краснел глаз звезды Барнарда. Первое время путники глядели на экран и
на задумчиво пялящийся на них звездный глаз. Постепенно они интересовались
им все меньше и меньше и наконец просто перестали обращать на него внимание.
Комин же не мог отказаться от этого зрелища. Он все возвращался и
возвращался, чтобы взглянуть на него опять. А когда не смотрел, он о нем
постоянно думал. Однажды он спросил Питера Кочрейна:
- А почему именно звезда Барнарда? Что заставило Баллантайна выбрать ее
вместо, скажем, Центавра?
- Мы знали, что у звезды Барнарда есть планеты, - ответил Питер. Он
выглядел страшно усталым, но полным лихорадочного триумфа, который ему не
давал покоя. - У нее низкая яркость, и астрономы несколько лет назад при
помощи телескопа Кебла обнаружили у этой звезды планеты. Насчет же Альфы и
Проксимы Центавра они все еще не уверены, так что выбрали звезду Барнарда
Разумеется, это только начало. Теперь вполне доказана теория Вейсзакера и
приняты ее постулаты, что большинство звезд имеют планеты, так что можно
согласиться, что это только начало...
Он внезапно осекся, как будто до него дошло, что он говорит слишком
торопливо, слишком напряженно. Молодой врач, который ранее ухаживал за
Баллантайном и теперь взял на себя заботы о них, потому что не было никаких
других экспертов по трансурановой медицине, предложил:
- Примите-ка лучше успокоительное и отключитесь ненадолго, мистер
Кочрейн.
Питер ответил:
- Нет, я хочу еще раз заняться бортовыми журналами.
- Для этого еще масса времени.
- Да и нет в них ничего такого, чего бы мы теперь не знали, - поддержал
врача Саймон. Взгляд его, холодный и пылающий, устремился на Комина: - Ведь
наш друг, присутствующий здесь, единственный, кому известно, куда мы
направляемся. Так ведь?
- Вы тоже это узнаете, - сказал Комин, - когда мы туда прилетим.
Френч, доктор, и Рос, физик, осматривавший ранее Баллантайна, а также
остальные ученые из лабораторий Кочрейнов, игравшие теперь в карты,
пристально сосредоточились на игре, чтобы устраниться от ссоры Кочрейнов.
Комин резко продолжил, обращаясь одновременно к Питеру, Саймону и Биллу
Стэнли: