"Салли Боумен. Отвергнутый дар (Дестини 2) " - читать интересную книгу автора

знаменитых парков при обоих домах, ушло два года. Даже на Луизу де Шавиньи,
когда он привез ее по окончании работ в Сен-Клу и с гордостью провел по
дому, увиденное произвело впечатление.
- Очень красиво, Эдуард. Совсем как раньше. И ты еще кое-что
добавил... - Она скользнула взглядом по гарнитуру в стиле Людовика XIV в
парадной гостиной. - У тебя мой вкус. Ты выбрал удачно.
- Теперь, мама, вы можете сюда вернуться. Ваши комнаты ждут вас. В них
все как было. Не хватает только занавесок - не нашли подходящего шелка.
Сейчас их заново ткут в Англии, скоро будут готовы. Тот же рисунок, и даже
цвет тот же самый. Мы сняли точную копию...
- Нет, Эдуард. Я останусь в Париже. Я успела к нему привыкнуть.
Она кивнула на окна, на английский цветник за ними - чтобы заново его
разбить и засадить, потребовалось двадцать рабочих и столько же месяцев.
- Слишком много воспоминаний, Эдуард. Я тебе говорила.
Эдуард обосновался в Сен-Клу один.
К старым слугам отца он проявил щедрость, но одновременно и твердость.
Самых пожилых из них он попросил обучить новый штат работать в соответствии
с издавна принятыми в доме высокими требованиями, а затем отправил на
покой, назначив такое содержание, что парижские знакомые Эдуарда
взмолились. До слуг всегда все доходит, говорили они, ради бога,
остановитесь, а то вся прислуга потребует пособий а-ля Шавиньи. Эдуард
разводил руками:
- Они оставались при отце в годы войны, поэтому никакие пенсии не
будут для них слишком велики.
Виноградники, что в департаменте Луара, перепахали и засадили
здоровой, не пораженной вредителем лозой. Наняли нового управляющего,
прошедшего выучку в поместьях барона Филипа Ротшильда. Эдуард подумывал
сменить бутылочные этикетки на винах де Шавиньи, с тем чтобы этикетку для
партий вин каждого нового урожая разрабатывал какой-нибудь крупный
художник, как было заведено у Ротшильда. Но отказался от этой затеи: одно
дело - набираться опыта у барона Филипа, другое - беззастенчиво ему
подражать. В конце концов, содержимое бутылки важнее этикетки. Через пять
лет производство вин выросло по сравнению с довоенным уровнем в два раза, и
качество их постоянно улучшалось. В первый же год, как они получили
приемлемое вино, он отправил дюжину ящиков на выдержку к старому
управляющему и пригласил его на дегустацию. У него на глазах старик
старательно понюхал вино, пригубил, подержал во рту. Эдуард ждал.
- Не идеально... - нахмурил брови старик.
- Разве бывают идеальные вина?
- Годика через четыре, да, тогда, пожалуй... - старик ухмыльнулся, - я
бы мог его пить, мсье де Шавиньи. Точно. Без труда.
Эдуард обнял его.
- Et voila. Je suis content<И пейте. Я доволен (фр.)>.
К средоточию отцовской империи Эдуард подошел с большой осторожностью.
Ювелирное дело де Шавиньи по-прежнему не имело себе равных, когда речь шла
о качестве драгоценных камней, идущих на украшения, о совершенстве и
искусстве их огранки и оправления.
В наследство от отца остались четыре главных салона - в Нью-Йорке,
Париже, Риме и Лондоне; ни один из них не пострадал от войны, все они
располагались на видном месте, и все пришли в упадок по причине