"Салли Боумен. Отвергнутый дар (Дестини 2) " - читать интересную книгу автора

запущенности. Отдавая много сил и времени восстановлению домов, Эдуард,
однако, первым делом обновил залы. Он пригласил нового художника по
интерьерам, Жислен Бельмон-Лаон; на реконструкции салонов де Шавиньн она
заработала себе имя. Мадам Бельмон-Лаон благоразумно оставила в
неприкосновенности строгое убранство помещений девятнадцатого века, включая
витрины и шкафы из красного дерева, но, используя цвета и освещение,
ухитрилась придать комнатам современную элегантность. Она обратилась к
приглушенным синим тонам и к цвету, получившему впоследствии название
"серый де Шавиньи". В холодных аскетических залах драгоценности и серебро
смотрелись как нельзя лучше. На пышном приеме по случаю повторного открытия
магазина на улице Фобур-Сет-Оноре Эдуард гордо посматривал по сторонам,
понимая, однако, что это всего лишь начало. Одно важное свершение за
плечами - оборудована блистательная витрина для изделий де Шавиньи. Ему не
терпелось расширить дело, перейти к производству других предметов роскоши,
которые его конкуренты Картье и Оспри уже успешно освоили. Мир изменился.
Де Шавиньи не могли позволить себе ограничиться удовлетворением запросов
тех, кто уже богат; следовало принять в расчет и тех, кто только начал
обогащаться.
Кожаные товары, письменные и курительные принадлежности, столовая
посуда - игрушки явно богатых, - украшенные именем и гербом де Шавиньи,
Эдуард был уверен, могут пойти по высоким ценам и завоевать куда более
широкий рынок сбыта, чем самые непревзойденные драгоценности на свете.
Эдуард поручил изучить возможность открытия новых салонов де Шавиньи в
Женеве, Милане, Рио-де-Жанейро и в перспективе на Уилширском бульваре в
Лос-Анджелесе. Но он знал: чтобы расширить сферу деятельности, необходимо,
во-первых, изыскать дополнительные капиталы и, во-вторых, найти гениального
ювелира-художника.
С капиталами, как он полагал, трудности не возникнут. Французские и
швейцарские банкиры де Шавиньи заявили о готовности содействовать
расширению деятельности компании. Его главный советник по финансовым
вопросам Саймон Шер, молодой англичанин, обучавшийся после окончания
Кембриджа в Школе бизнеса Гарвардского университета, настоятельно советовал
акционировать компанию.
- Если завтра мы выбросим акции де Шавиньи на свободный рынок, -
сказал он Эдуарду, - спрос вчетверо превысит предложение. Свободные деньги
имеются, доверие к компании есть; на дворе - пятидесятые, началось
оживление.
Но Эдуард не собирался акционироваться. Он был намерен сохранить де
Шавиньи как частную компанию, каковой она всегда пребывала, и удерживать
всю полноту власти в одних руках - своих собственных. Он считал, что сумеет
обойтись без услуг французских и швейцарских банков с их высоким процентом
на ссуду. Джон Макаллистер, его американский дед по материнской линии, в
свое время продал семейные акции сталелитейных предприятий и железных дорог
накануне великой паники на нью-йоркской бирже. Дед умер в конце войны,
пережив жену всего на несколько месяцев. Все свое состояние, свыше ста
миллионов долларов по самым скромным подсчетам, он завешал возлюбленной
дочери Луизе. Капиталом управляла одна видная фирма с Уолл-стрит; она в
высшей степени предусмотрительно поместила почти все деньги в
государственные облигации, гарантированные ценные бумаги и земельные
участки в разных штатах, от Орегона до Техаса.