"Салли Боумен. Отвергнутый дар (Дестини 2) " - читать интересную книгу автора

начала обследования он пришел к выводу, что за пять последних лет Жан-Поль
если что и совершил, так только одно, да и то при его, Эдуарда, содействии,
- поставил отцу памятник в их фамильной часовне в Шато де Шавиньи, где
покоились и отец, и его предки. Но Жан-Поль бездумно позволил прийти в
упадок тому, что воплощало истинную память об их отце, - империи Ксавье де
Шавиньи, которую тот столь кропотливо и блистательно возводил на протяжении
всей своей жизни.
И через полгода Эдуард еще более укрепился в своем первоначальном
решении: вернуть этой империи ее былую славу, а потом укрепить, развить и
расширить ее границы. В том, что это возможно, он убедился за последние три
месяца инспекционной поездки. Он начал прикидывать стратегию, строить
планы. Благодаря отцовской предусмотрительности накануне войны капитал
сохранился; его просто требовалось задействовать. И задействовать было
необходимо: тем самым он воздаст отцу должное, воздвигнет подлинный
памятник этому сдержанному и осторожному человеку, которого он плохо
помнил, но горячо любил и который бесстрашно пошел на смерть. Памятник от
него и от Жан-Поля. Он ни секунды не сомневался в том, что стоит лишь
объяснить брату положение дел, показать, каким они располагают капиталом и
как его употребить, - и Жан-Поль очнется, встряхнется и возьмется за дело с
не меньшими рвением и целенаправленностью, чем он сам.
Итак, во всеоружии документов, изучив и запомнив списки держателей
акций, показатели уровня производства, статистические данные по до - и
послевоенным прибылям и убыткам, набросав предварительный план
восстановления и обновления трех семейных особняков во Франции, а затем и
других домов, находящихся за рубежом, Эдуард предложил брату выкроить
неделю, встретиться и подробно все обсудить. Жан-Поль поначалу отказывался,
но Эдуард давил и давил, и в конце концов, три раза передвинув сроки,
Жан-Поль согласился встретиться с ним во время своего отпуска осенью 1950
года в Алжире. Местом встречи он предложил "Мэзон Аллети", большой
приземистый дом, возведенный старым бароном в конце 1920-х годов и
положивший начало расширению его североафриканских владений - виноградников
и плантаций леса. Дом располагался в саду на склоне холма, из его окон
открывался вид на город и волшебную Алжирскую бухту.
Эдуард колебался, но Жан-Поль твердо стоял на своем: либо в "Мэзон
Аллети", либо вообще никакой встречи не будет. Теперь он проводит отпуск
только там; и вообще он любит Алжир Кроме того, Эдуарду следует лично
ознакомиться с местными виноградниками и плантациями. С ними, как с
гордостью подчеркнул Жан-Поль, все в полном порядке, они находятся под его
личным наблюдением. Тут уж, заметил он не без обиды, Эдуарду не к чему
будет придраться.
Эдуарду не доводилось бывать в Северной Африке. Его ошеломили красота
города Алжира и великолепие окрестных ландшафтов - скалистые выжженные
солнцем холмы, узкие извилистые дороги, с которых здесь и там внезапно
открывался вид на яркую синь Средиземного моря. Его сразу же поразило -
город и страна такие французские и одновременно такие арабские, а две очень
различные национальные культуры на первый взгляд успешно слились в одну.
Он мог посиживать на террасе во французском квартале, пить вино и
чувствовать себя на родине. Широкие строгие городские бульвары, платаны с
балкончиками и решетчатыми ставнями, тенистый сквер, предназначенный для
белых, - все это напоминало ту Францию, которую он так любил в детстве: