"Элизабет Боуэн. № 16" - читать интересную книгу автора

месяца три пожить в Лондоне. Когда Джейн, уже больная, приехала в
Баттерси-парк, ее ждало письмо; Максимилиан приглашал на ленч и просил
принести стихи.
Они были с ней, в папке под мышкой. Джейн не волновалась; лихорадка
притупила все чувства, измотала ее. Но, свернув за угол к "Террасе Медузы",
она остановилась как вкопанная - любой бы остановился. Джейн прикрыла глаза
рукой, потом снова взглянула, но увидела то же - обращенную на север террасу
с облупленной сырой штукатуркой, потонувшую в собственной тени,
покосившуюся, пустую, с заточенными в ней отзвуками умолкших голосов. Двери
заколочены, окна забиты досками или покрыты толстым слоем сажи. В саду
грязный затоптанный снег. Кажется, еще немного - и свершится Страшный суд;
здесь любому стало бы не по себе.
- Наверное, я... Не мог же он...
Она посмотрела на номера домов, приколоченные у разбитых окон над
парадными дверями. Между часом и двумя, писал он, № 16. Вступив в тень,
Джейн зябко поежилась - до этого она старалась идти по солнечной стороне - и
пошла вдоль фасадов. Дойдя до угла, собралась с духом и подняла глаза: на
этом последнем по улице доме висела табличка - №16. Сквозь запыленные
стекла, будто оранжевые призраки, проступали портьеры. Солнечные лучи
проникали через окно, выходящее во двор, и дробились искорками на воздушных
шарах, подвешенных в дверном проеме. Эта обитаемая часть дома соединялась с
мертвой громадой террасы. Джейн поднялась по ступенькам и позвонила.
На второй звонок дверь открыла женщина. Поправив спадающую на глаза
прядь седых волос, она взглянула на Джейн, на папку под мышкой.
- Господи, надеюсь, вы не мисс Оутс?
- Я...
- Боже мой. Ваш телефон не отвечал, я послала вам телеграмму с просьбой
отложить визит. Уже несколько дней как муж болен. Он понемногу встает с
постели, но еще никого не принимает. Только сегодня утром он вспомнил, что
пригласил вас, да и я совсем забыла... Как жаль, что так вышло. О господи!
При этих словах Джейн почувствовала страшную слабость и покрылась
испариной; она заметила бусинки пота и лихорадочный румянец на лице миссис
Бьюдон. А та, прижав ко лбу ладонь, объяснила:
- У нас инфлюэнца.
- У меня тоже.
- Похоже, она всюду.
- Простите, но я не получила вашей телеграммы. Мне долго до вас
добираться, и я рано вышла из дома...
- Нэнси, - послышался голос из глубины дома, - пусть мисс Оутс войдет.
Джейн, лишившуюся дара речи, впустили в небольшую прихожую; здесь на
всем лежала печать запустения - дубовый ящик с письмами, приготовленными для
отправки, эстампы на отсыревших обоях, тяжелый запах бульона. Джейн вошла в
комнату и увидела Максимилиана; он стоял под связкой разноцветных шаров. В
этой, темной, и в следующей, солнечной комнате с окнами во двор тихонько
гудели две старые газовые печки. Максимилиан театрально развел руки, моля о
прощении, - он казался распятым на столбе солнечного света.
- Что вы теперь обо мне думаете! - воскликнул он.
Солнце слепило глаза, и она стояла в совершенной растерянности.
Наступило короткое молчание, Джейн возилась с папкой. Максимилиан снова
заговорил: