"Симона де Бовуар. Сломленная" - читать интересную книгу автора

- Я бы хотел, чтобы это было по-другому.

Отъезд Люсьенны, его любимицы, огорчил его еще больше. Полностью
принимая ее стремление к самостоятельности, он хотел бы все же, чтобы она
осталась в Париже, занималась медициной и работала вместе с ним.

- Тогда она не была бы самостоятельна.
- Была бы. Она бы жила своей жизнью, а работала бы со мной.

Отцы создают себе определенный идеал дочерей, к которому те должны
стремиться, но дочери никогда не становятся такими, как хотят их видеть
отцы, матери же принимают их такими, какие они есть. Колетте нужна была
прежде всего чья-то опека, Люсьенне - свобода. Я их понимаю обеих. Я считаю,
что обе они: и Колетта, такая ранимая, добрая, и Люсьенна - энергичная,
блестящая - каждая по-своему преуспели.
Мы остановились в той же маленькой гостинице, что и двадцать лет назад,
и комната была такая же - может быть, только на другом этаже. Я легла первой
и смотрела, как он в голубой пижаме, босиком, ходит взад и вперед по
истертому ковру. Он не был ни весел, ни грустен. И вдруг в ослепительном
сиянии перед моими глазами встал образ, вспоминавшийся сотни раз, но от
этого не потускневший, как будто это было вчера. Морис вышагивает босиком по
этому ковру, в черной пижаме. Он отстегивает воротничок - и лицо его как
будто в рамке. По-детски возбужденно он говорит о каких-то пустяках. Я
поняла, что приехала сюда в надежде вновь найти того страстно влюбленного
человека, которого я не встречала уже много-много лет, хотя все мои
последующие воспоминания о нем окутаны, как прозрачным муслином, этим давним
воспоминанием. В тот вечер, как раз потому, что обстановка была прежней,
соприкоснувшись с ним, настоящим, из плоти и крови, курившим сигарету,
прежний образ рассыпался в прах. Меня, как громом, поразило открытие: ВРЕМЯ
УХОДИТ. Я заплакала. Он сел на край кровати, нежно обвил меня руками:

- Мой милый, малышка моя, не плачь, почему ты плачешь?

Он гладил мои волосы, осыпал частыми поцелуями мой затылок.

- Ничего. Уже прошло, - сказала я. - Мне хорошо.

Мне было хорошо. Комната плыла в приятном полумраке. Губы, руки Мориса
были нежны. Мой рот приник к его рту. Моя рука скользнула под пижамную
куртку. И вдруг он вскочил, вздрогнув, резко оттолкнув меня. Я прошептала:

- Я внушаю тебе такое отвращение?
- Что за глупости, мой милый! Но я смертельно устал. Это все свежий
воздух, ходьба. Мне нужно поспать.

Я забилась под одеяло. Он лег. Погасил свет. Мне казалось, я на дне
могилы, кровь в жилах застыла: я не могла ни заплакать, ни пошевельнуться.
Мы не были близки со времени Мужена, да и можно ли было назвать это
близостью... Я заснула часа в четыре. Когда я проснулась, он входил в
комнату, одетый. Было около девяти часов. Я спросила, где он был.