"Симона де Бовуар. Очень легкая смерть" - читать интересную книгу автора

меня отменить по телефону визит ее духовника, отца П. Она едва шевелила
языком и не могла заставить себя улыбнуться.
"До завтрашнего вечера", - сказала я, уходя. Сестра приезжала ночным
поездом и собиралась прийти в клинику утром. В девять часов мне позвонил
профессор Б. "Вы не будете возражать, если я назначу ночную сиделку к вашей
матери? Она неважно себя чувствует. Вы хотели навестить ее завтра вечером,
но будет лучше, если вы приедете утром". Наконец он решился и сказал мне,
что в кишечнике образовалась непроходимость, вызванная опухолью в тонкой
кишке: у матери обнаружен рак.
Рак. Он уже носился в воздухе. Он даже бросался в глаза - худоба,
темные круги под глазами... Правда, еще недавно домашний врач отвергал
подобное предположение, но кому не известно: родители последними решаются
поверить в психическое расстройство своего ребенка, а дети - в то, что у их
матери рак. К тому же она всю жизнь опасалась рака, и мы, привыкнув, не
придавали этому значения. Стоило ей удариться грудью обо что-нибудь, как она
приходила в ужас: "У меня будет рак груди". Прошлой зимой один из моих
друзей перенес операцию по поводу рака желудка. "Вот увидишь, со мной
случится то же самое". В ответ я пожала плечами: все-таки есть разница между
раком и вялостью кишечника, которую лечат ревенем. Мы не могли себе
представить, что навязчивая идея матери сбудется. А между тем Фраспна Дпато
призналась нам позже, что она сразу подумала о раке: "Я узнала это
характерное осунувшееся лицо. Да и запах". Все становилось понятным.
Приступ, который случился с мамой в Эльзасе, был вызван опухолью. И именно
опухоль послужила причиной обморока в ванной комнате. А две недели
постельного режима ускорили непроходимость кишечника, которая давно угрожала
маме.
Элен несколько раз разговаривала с ней по телефону и полагала, что
найдет ее в отличном состоянии. Она была сильнее меня привязана к матери,
они вообще были ближе друг другу, и я не хотела, чтобы, придя в больницу,
Элен вдруг увидела перед собой умирающую. Вскоре после ее приезда я
позвонила Диато, у которых она остановилась. Сестра уже спала. Какое
пробуждение ее ожидало!
В тот день, в среду 6 ноября, началась забастовка, и мы лишились
транспорта, газа, света. Я попросила Боста заехать за мной на машине. Но
пока я его ждала, позвонил профессор Б. и сообщил мне, что маму рвало всю
ночь и вряд ли она доживет до вечера.
Улицы были не так запружены машинами, как я опасалась. Около десяти
утра я встретилась с Элен перед дверью палаты " 114. Я передала сестре слова
профессора Б. Она сказала мне, что с утра около матери находится доктор Н.,
реаниматолог; он собирается ввести ей зонд через нос, чтобы промыть желудок.
"Зачем же терзать ее, если она уже осуждена? Пусть дадут ей умереть
спокойно", - плакала Элен. Я отослала сестру к Босту, который ждал в холле,
чтобы отвести ее куда-нибудь выпить чашку кофе. Мимо меня, направляясь в
палату, прошел доктор Н. Я задержала его. Это был молодой мужчина с
замкнутым лицом, в белом халате и белой шапочке. "Зачем нужен этот зонд? К
чему мучить мать, если нет никакой надежды?" Он, испепелив меня взглядом,
ответил: - "Я делаю то, что должен делать" - и толкнул дверь. Через
несколько минут медицинская сестра пригласила меня войти.

Надежда