1

— Отправишься в горы завтра, — равнодушно произнес князь, глядя, по своему обыкновению, слегка в сторону. Тому, кто не знал об этой его манере, казалось, что он косит. — На конюшне тебе выдадут двух лошадей. На одной повезешь подарки, на другой поедешь сам. «Отправишься завтра в пасть крокодилу», — мысленно передразнил князя Лэн. Вслух он сказал:

— На перевале снег, благородный князь, лошади не пройдут…

— Возьми ослов, — благосклонно кивнул Замурру и вдруг рассмеялся. Вслед за ним рассмеялись и другие — Великий Визирь, Хранитель Печати, Начальник Писцов и Командир Телохранителей. Какая тонкая шутка, подумал Лэн, заставить мага покинуть столицу верхом на осле.

— Боюсь, правитель Снежной Твердыни удивится, увидев, что посланник князя Замурру путешествует на нечистом животном, мой мудрый господин.

Лэн и сам удивился, как твердо прозвучал его голос. Отправляться на восток ему не хотелось. Если верить тому, что рассказывали о восточных горах, путешествие к Снежной Твердыне было задачей для героя из легенды, а Лэн никогда не считал себя героем. В Умме, столице княжества Желтой Реки, он уже два месяца исполнял обязанности мага — куда менее обременительные, чем полагают простецы.

«Злые духи привели меня в этот город, — раздраженно подумал он. — Тоже мне, столица! Глиняные стены, глиняные дома, разрисованные устрашающими черно-багровыми спиралями, глиняные башни, похожие на исполинские термитники…» Даже дворец правителя был сложен из множества аккуратных, покрытых голубоватой глазурью глиняных кирпичей. Впрочем, понятно: здесь, на болотистых речных равнинах, камень считался редкостью, большей даже, чем кедровое дерево. И того и другого с избытком хватало в восточных горах, но торговле мешала вековая вражда горцев и жителей Уммы. «Через несколько дней я почувствую эту вражду на собственной шкуре, — сказал себе Лэн. — О всемогущая Истури, зачем только я покинул твой великолепный храм в Эбаду, Городе Белых Вишен! Соблазнился легким хлебом странствующего повелителя духов… Глупейший, никакие духи не помогут тебе, когда ты будешь замерзать вместе с бесполезными лошадьми в заметенных снегом ущельях восточных гор…»

— Наш младший брат, князь Сариуш, прислал нам письмо, — медленно проговорил Замурру. — Он просит, чтобы посланник прибыл незамедлительно. Ты отправишься завтра, маг, а на чем ты будешь путешествовать, нам все равно.

Хранитель Печати кашлянул.

— Для такого могущественного волшебника не составит труда призвать себе на помощь джинна, благородный князь, — произнес он голосом тягучим и сладким, как мед. — Джинн же легко перенесет его по воздуху куда угодно. Не так ли, досточтимый Бар-Аммон?

Лэн наградил Хранителя Печати презрительным взглядом. Это был как раз тот редкий случай, когда он действительно мог позволить себе презрительный взгляд.

— Видно, достойнейший Куруш желает, чтобы земли от Уммы до Падающих Вод превратились в выжженную пустыню, — процедил он сквозь зубы, — ибо таковы обычные последствия полета на джинне…

Замурру уставился на него бесцветными рыбьими глазами, и Лэн немедленно ощутил пощипывающий кожу холодок. Лучше бы уж косил, право слово!

— Ты предрекаешь беды моей стране, маг? — невыразительным голосом спросил князь.

Сердце Лэна, прозванного Бар-Аммоном, трепыхнулось пойманным зайчонком.

— Напротив, благословеннейший. — Он пожал плечами, с трудом сохраняя на лице выражение спокойного достоинства. — Я только пытался объяснить господину Курушу, что некоторые заклинания могут быть слишком опасны…

— Нам нет нужды в твоих поучениях, — оборвал его Замурру. — Теперь послушай ты, и слушай внимательно. Дочь нашего младшего брата, князя Сариуша, достигла возраста женщины. Он просит нас взять ее в жены, чтобы укрепить союз между княжеством Желтой Реки и Снежной Твердыней. Возможно, мы снизойдем к его просьбам…

Великий Визирь и Хранитель Печати, словно сговорившись, закивали тяжелыми головами — да, мол, возможно, и снизойдем. Лэн в сотый раз подумал о том, как схожи между собой все сановники Замурру — коренастые, крепкошеие, поросшие коротким ржавым волосом, курчавившимся на висках маленькими бараньими рожками. Если таковы речные варвары, то какими же должны быть горцы, тоскливо вопросил себя Бар-Аммон, вспоминая гибкие станы служительниц храма Истури. Истинно, черный подземный ветер забросил его сюда, в эти гиблые восточные земли…

— А возможно, откажем, — продолжал князь. — Ты должен будешь взглянуть на нее. Понимаешь меня? По-особому, как умеют смотреть только маги…

Лэн вежливо прижал ладони к щекам. Ладони были влажными, щеки пылали.

— Если девушка чиста, наденешь ей на палец кольцо, означающее нашу благосклонность. Тогда весною ты вернешься с ней сюда. Если же нет…

Замурру замолчал и некоторое время рассматривал барельеф на противоположной стене зала. Барельеф изображал извивающегося речного дракона, толстого и коротколапого, похожего на исполинского дождевого червя. Красноватая глина барельефа зловеще поблескивала в свете смолистых кедровых факелов.

— Если же нет, благородный князь? — напомнил о себе Бар-Аммон.

Замурру с натугой вытащил свое широкое тело из кресла, сделал несколько тяжелых шагов по направлению к выходу и, проходя мимо мага, обронил:

— Если же нет, ты найдешь слова для отказа. — На сыром, похожем на недопеченную лепешку, лице князя появилось нечто вроде брезгливой улыбки. — Ты же мастер играть со словами, маг Бар-Аммон.

Отомщенный Хранитель Печати противно хихикнул.

Лэн почувствовал, что ему позарез нужно нюхнуть серого порошка. А еще лучше — зажечь бронзовую курильницу и час-другой подышать серым дымом. Беседы с благородным князем Замурру всегда действовали ему на нервы. Хорошо хоть с серым порошком в глиняном городе Умму все было в порядке.

У мага есть важное преимущество перед другими придворными — он не обязан кланяться повелителю. Может, но не обязан. Лэн стоял и ждал, пока Замурру и его сановники покинут зал Малого Трона, — молчаливый, мрачный, прямой, как воткнутое в землю копье. Когда шаги последнего охранника затихли в отдалении, он быстро пересек зал и, воровато оглянувшись, врезал кулаком прямо по мерзкой тупой морде речного дракона. На костяшках пальцев выступили крохотные рубиновые капельки.

— Скотина глиняная! — с чувством сказал Бар-Аммон.

Чудовище скалилось, высовывая длинный раздвоенный язык.

Лэн облизал разбитый кулак. Ехать в горы ему не хотелось.

Совершенно.