"Кшиштоф Борунь. Грань бессмертия (Авт.сб. "Грань бессмертия")" - читать интересную книгу автора

С этого момента заведение начало постепенно менять свой характер,
превращаясь из лечебного в научно-исследовательское, и наконец, в
последние годы после основательной перестройки здания, прием пациентов был
вообще прекращен. Окончательные изменения произошли уже после смерти Хозе
Браго, когда во главе института встал профессор Боннар, биокибернетик с
мировым именем, и были связаны с расширением области исследований.
Когда по узкой бетонированной дороге я подъехал к зданию института, оно
показалось мне пустующим. Широкие ступени вели к закрытым стеклянным
дверям. За прозрачной стеной был виден просторный холл, двери двух лифтов
и лестница, ведущая вверх - на второй этаж и вниз - в подвальное
помещение.
Я нажал кнопку звонка и ждал, боясь, что придется возвращаться ни с
чем. Однако немного погодя послышался приглушенный шум, и двери открылись.
Я вошел в холл. Навстречу мне из правого коридора шла молодая высокая
девушка в белом халате. Услышав, что я хотел бы повидать профессора
Боннара, она, видимо, решила, что перед ней ученый, так как стала
допытываться, кто направил меня в институт. Я представился и сказал, что
меня интересует дело Браго. Тогда она попросила подождать и по телефону
сообщила профессору о моем приходе. Не знаю, был ли он действительно занят
или просто не желал встречаться с адвокатом сеньоры де Лима, но явно
пытался "сплавить" меня администратору и уступил лишь после моих долгих
настояний.
Кабинет Боннара находился на втором этаже. Девушка впустила меня в
небольшую приемную и ушла. Сквозь приоткрытую дверь я видел широкий
заваленный бумагами стол и склоненную над ним голову Боннара. Я знал его
по телевизионной дискуссии ученых различных специальностей, в которой как
филолог принимала участие и Катарина. Уже тогда он произвел на меня не
особенно приятное впечатление. Высокий, сутуловатый, с худым нервным лицом
и совершенно лысым, покрытым многочисленными шрамами черепом, он скорее
напоминая генерала в отставке, чем ученого. Язвительный, неприступный,
больше склонный к иронии, чем к шутке, он принял меня очень сухо и
официально. Правда, он встал из-за стола, однако явно пытался ограничить
пределы беседы:
- Я не занимаюсь этим вопросом, - почти грубо сказал он мне. - Все
пояснения дадут вам администратор и нотариус. Я считаю беспочвенными
всякие притязания сеньоры де Лима и не вижу необходимости в каких-либо
переговорах.
- Однако жив сын умершего, и он...
- А вы что, уполномочены Марио Браго?
- Я представитель сеньоры де Лима. Ее сын несовершеннолетний, а
следовательно...
- А вы знаете мнение этого юноши? Вы приехали, посоветовавшись с ним?
- Это почти ребенок. Ему шестнадцать лет...
- Вы разговаривали с ним? - настаивал Боннар.
- Не разговаривал, но...
- Так я вам советую с этого начать. Вы только зря тратите свое и мое
время. Всего хорошего.
Профессор сел.
- Простите, профессор, но в данный момент меня не интересуют ни
завещание Хозе Браго, ни вопросы наследства, - не сдавался я. - Могу ли я