"Виктор Петрович Бороздин. Там, где звенит Енисей... (Повесть) " - читать интересную книгу автора

мешался, и стали лески забрасывать.
- Вася п-побежал ко мне з-за блесной, - заикаясь, словно винясь в
чём-то, проговорил худенький, поменьше других ростом паренёк.
- Я вижу: он бежит прямо на лунку, - перебил его басом другой. -
Кричу: "Стой! Провалишься!" А он как махнёт через выкинутый на снег ледок,
он его за воду принял, - и двумя ногами в лунку! Даже крикнуть не успел,
только вдохнул громко так... и - под лёд!
- Зато ты закричал, - сказал второй, - наверно, во всём посёлке
слышно было!
- Закричишь! Смотрю во все глаза, а Васи-то нет.
- Ну, а дальше-то, дальше-то что? - торопили ребята.
- Мы, однако, застыли на месте, не сообразим, что делать-то. А
потом - словно толкнул нас кто - кинулись к лунке. И тут Вася вынырнул,
рукой взмахнул, хочет за лёд ухватиться, а мокрая одёжка не даёт, назад
тянет. Тут мы его схватили - кто за рукав, кто за шиворот, тянем изо всех
сил, а он, того гляди, выскользнет. Кое-как до половины вытянули, он лёг
животом на край лунки, мы перехватили покрепче да как рванём! И всё! С
него вода течёт, а мы кричим: "Вася, беги! Что есть мочи беги!" И он
побежал. До берега добежал, но тут на нём всё обледенело. Он полез кверху,
по крутизне, а на унтайках-то* лёд, они скользят, Вася падает, мы его за
руки тянем, в спину подталкиваем и всё кричим: "Лезь, Вася!" Сами падаем,
на четвереньках карабкаемся, его за собой тянем. Кое-как выбрались наверх.
А он больше бежать не может. Остановился, рот раскрыл, дышит быстро-быстро
так. Потом выдохнул: "Не могу... Всего льдом сдавило..."
_______________
* У н т а й к и - (разг. от "унты") - меховая обувь на мягкой
подошве, распространённая у народов Севера и Сибири.

- И правда, шапка, пальто, унтайки на нём колом встали. Мы закричали:
"Всё равно беги! Замёрзнешь!" И так сердито закричали, что он побежал.
Льдинки захрустели, посыпались с него. Хорошо, дом тут, рядом, огонёк в
окошке светится. Мы как ввалились, дедушка и бабушка-то прямо ахнули! Они
сразу всё поняли. Пальто с Васи сорвали, а унтайки вместе со штанами
стянули. Их в угол поставили, они стоймя стоят, будто в них
человек-невидимка.
- Врё-ошь, однако, - усомнился кто-то.
- Чего мне врать-то, сам видел. Васю стали снегом растирать всего -
руки, ноги, грудь, спину... Холодом из него холод выгоняли. Потом дедушка
стал спиртом его растирать, а бабушка помогала ему и всё говорила: "Дед,
ты потише налегай-то, руки вон какие шершавые, всю кожу мальцу, однако,
расцарапаешь". А дедушка говорит: "Ничего, здоровее будет". А Вася только
кряхтит, да красный весь стал, как брусника, и глаза закрываются. Тогда
дедушка закутал его в шубу, уложил на кровать и напоил чаем. Сверху ещё
какие-то шубы накинул, одеяла, целую гору - один нос и виден. Спрашиваем:
"Ну как ты там, жив?" А он тихо так говорит: "Жив. Только всё плывёт
куда-то". - "Что, - спрашиваем, - плывёт-то?" - "Все вы плывёте, дом
плывёт..." Дедушка говорит: "Это, однако, хорошо. Спи". Вася сразу и
заснул. А нам сказали, чтобы под окнами никто не болтался, не шумел, чтобы
Вася дольше поспал.
- А больше никто не провалился? - дрожащим голосом спросила Нелё