"Виктор Петрович Бороздин. Там, где звенит Енисей... (Повесть) " - читать интересную книгу автора

И он спросил:
- А назад когда?
Тина не ответила. Продолжала размашисто шагать. А Уля, чуть отстав от
Тины, вдруг сказала Сане затаённо и радостно:
- Мы назад не пойдём. Мы домой идём.
- Домо-ой? - поразился Саня. - На ту сторону Енисея? - Он даже
остановился: - А я как же?..
У Сани на той стороне не было никого родных, и ему незачем было туда
идти.
- Ты иди назад, - сказала Уля.
Саня оглянулся. Ни посёлка, ни крутого берега давно уже не было
видно. Ох и заругает его Вася, когда узнает! Вася строго ему наказал:
одному из посёлка не уходить.
Саня прислушался. Молчавший до того Енисей вдруг стал наполняться
лёгким, еле уловимым шорохом. Шорох всё усиливался, становился явственнее.
Стало мелко-мелко позванивать. Казалось, тысяча леммингов вдруг побежали
по льду, топая своими копытцами и звеня крошечными колокольчиками, которые
кто-то подвесил им на шею. Скоро Саня понял: это ветер, пока ещё слабый,
погнал по льду ледяные снежинки. Вот тебе "и снег спит... и ветер
спит..." - вспомнил Саня Улину песенку.
Чердыш заволновался, он то прижимался к Саниной ноге, мешая идти, то
с силой тянул поводок.
- Иди назад! - крикнула, обернувшись к нему, Уля.
Она вскинула глаза вверх, на ярко горящую в небе Полярную звезду и,
ничего не сказав, побежала догонять Тину.
Саня остановился, посмотрел ей вслед и повернул назад, к дому. Прошёл
немного. Снова остановился. Опять стал слушать. Ветер усилился, и
снежинки, которые только что позёмкой скользили по льду, теперь стали
ударять в лицо.
"Однако, пурга будет, - подумал Саня, - вон и звёзд почти не видно".
Тучи и правда уже наползали на небо. Стало неуютно. Он-то, Саня, пурги не
боится. Он родился в пургу. Ему и мама про это говорила, а дедушка - даже
много раз. Ткнёт Саню трубкой в грудь, скажет: "Вон какой стал! А был,
однако... - Развернёт ладони: - Тут помещался". Потом раскурит трубку и
начнёт рассказывать.
"Однако, услышал: человек родился в тундре. Говорю: "Смотреть надо,
какой человек". Примчал на олешках. Вошёл в чум к твоей мамке. Печурка
горит жарко. Говорю: "Зачем новому человеку жарко?" Взял тебя, голенького,
да и вынес за полог - пусть пурга да мороз на тебя полюбуются, какой ты.
Снежинки вокруг тебя виться стали. А ты крик поднял, руками-ногами
туда-сюда... Я поднял тебя высоко. "Однако, говорю, крепкий, это хорошо. И
что так кричишь, тоже хорошо. Жить будешь. Пурги бояться не будешь.
Завернул тебя в оленью шкурку и отдал твоей мамке".
Саня крепче сжал поводок, хотя знал: Чердыш не оставит его.
- Будет беда, да? - спросил он собаку. И, обхватив её за шею, ждал
ответа.
Чердыш беспокойно поворачивал голову, словно принюхивался к чему-то,
и так же беспокойно приподнимал то одно, то другое ухо. Будет беда...
Застань пурга их в тундре, там можно спрятаться за сугроб, зарыться в
снег. А на реке, на льду гладко, как на столе. Ветер всё сдувает, и