"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

Короче, ко дню переезда в Питер, он уже был вынужден просить у меня в
долг десятку на билет, и ту чуть было не пропил, намереваясь доехать до
нового места жительства зайцем на пригородных электричках, ибо из всего
нажитого багажа имел один единственный рюкзак с книгами.
Потом, годы спустя, Юра женился второй раз, приведя в свой барак
очаровательную украинку Наташу, журналистку по профессии и трудягу по
призванию. Профессия, а особенно призвание жены Юру чрезвычайно устроили, и
он зажил с ней в счастливой гармонии, посвятив себя исключительно высокой
литературе, а Натали предоставил низкую прозу добывания хлеба насущного.
Впрочем, прежде чем уйти целиком в творчество, Юра успел свозить супругу в
Мозамбик, где пробыли они все положенные по контракту два года. Уезжали
Хохловы в Африку зимой
77-го, что я хорошо запомнил, ибо на своем же собственном Жигуле
отвозил их тогда в Аэропорт Шереметьево.
Потом и сам в Анголу укатил, так что мы с ним довольно долго не
виделись. Когда же я пришел к Хохлу в июне 81-го года, то вся мебель в их
барачной комнате была уставлена роскошными африканскими статуэтками, стены
завешаны масками, а сервант забит точно такой же цветной франко-итальянской
посудой, на которую он когда-то столь бычился, бубня о моем
"обуржуазивании". Увидев, что я изучаю выставленные сервизы, Юра тут же,
чтобы отвлечь внимание от собственного буржуазного перерождения, предложил
мне пойти с ним в
"яхт клуб", посмотреть на его новоприобретенный катер.
Я, еще по Алжиру помнил Яхт-клуб, как множество роскошных катеров,
пришвартованных в живописной бухте, с красивым белым зданием на берегу, с
великолепной террасой и баром на ней, всегда полном элегантных мужчин в
блейзерах с якорями и красивых женщин, попивающих Мартини сэкко. Посему на
предложение Юры с радостью согласился, рассчитывая увидеть нечто подобное.
Мы прошли сотню метров по набережной Большой Невки до Карповки, и я узрел
под боком у желтого здания Гренадерских казарм длинное, огороженное ржавым
забором грязное, неухоженное пространство, где среди деревьев, кустов и груд
мусора виднелись самые разнообразные водоплавающие средства. Большая часть
из них торчала на берегу, а меньшая плескалась в воде.
Живописными во всей этой картине выглядели только возлежащие на чахлой
траве веселые компании "яхтсменов" исключительно мужского пола. Перед каждой
на земле была расстелена газетка, а на оной у всех почему-то находились
совершенно одинаковые бутыли портвейна
"Агдам" и плавленые сырки "Дружба". Пока мы шли к Юриной стоянке, народ
весело его приветствовал и предлагал присоединиться, а тот объяснял, что к
нему приехал друг из Москвы специально, чтобы на катер посмотреть. Все сразу
проникались важностью происходящего и не настаивали.
Юра подвел меня к покоящемуся на ржавых опорах внушительному, но полу
разобранному корпусу с косой рубкой, и гордо заявил: "Вот мой катер. Готовлю
к спуску". Тот имел действительно довольно элегантный силуэт, но сделан был
жутчайше кустарно, прямо чувствовалось, что клепали и сваривали его не
какие-нибудь там Франц с Гансом, а наши родные Колян, да Митяй.
- Юра, спрашиваю, - а че так поздно готовишь-то? Ведь уже июль месяц на
носу, я через пару недель в Москву уезжаю. Когда же ты меня катать-то на нем
будешь?
Хохлов чешет в затылке и грустно сообщает, что фронт работ на катере -