"Леонид Бородин. Ушел отряд" - читать интересную книгу автора

чего это он ко мне на чаи напрашивается, а он вынюхивал, чего в погребе
ныкаю!
Это командиры говорящего не просекли, староста же отвечал тут же:
- Не тебе, Еремин, на меня обижаться, где были бы твои поросята в
прошлый обоз, если б я их нужной травой не опоил, чтоб не хрюкали с подполу.
Кузьма Еремин, отец семейства в восемь голов, не скрываясь более за
плечами других мужиков, высунулся и, тыча пальцем в Кондрашова, отвечал
злобно:
- Не знаю, где были бы, знаю, где есть. Во брюхах они, крохи,
партизанских, травы твоей только для немцев хватило, а партизан они, вишь
ли, за своих приняли, расхрюкались...
И тут разом - и деревенские, и отрядники - хохот на все заболотье. Даже
жена ереминская, что воем выла, когда партизанские снабженцы поросят из-под
полу вытаскивали, даже она, впалый живот руками охватив, хохотала через
слезы.
Очень вовремя такой эпизод случился, подобрел народ, и отрядники, что
строем позади деревенских стояли чуть поодаль, с народом сошлись и частью
перемешались даже - свои же все, если по большому счету, зиму вместе
зимовали, друг друга не обижая и не объедая, а по хозяйству какие дела, так
вообще все сообща, будто семьями едиными.
Тогда только староста Корнеев к Кондрашову обернулся и передал в руки
бумажки, а на бумажки глянув, командир лишь хмыкнул про себя удивленно:
почерк! Давно подозревал, что не из простых этот Корнеев. Рожа породистая,
если приглядеться, чисто дворянская, специально не бреется, подставник
немецкий, и одевается по-вахлачьи: зимой полушубок рваный и нечистый, а как
по теплу - пиджак кривоплечий, брюки мятые. И только руки - не зря по
карманам прячет, - белые руки, что зимой, что летом, ни тебе ссадин, ни
мозолей. А теперь этот почерк, буковка к буковке, с наклоном непривычным. А
документ! Разграфлен, и в каждой графе все понятно, что к чему. А еще
понятно с первого же взгляду, и листать бумаги нужды нет - худо дело.
Двумя неделями раньше по первому весеннему теплу, хотя снег в лесах не
сошел и даже не почернел толком, все из отряда и деревенские частично, кто
мало-мальски к топору приучен, отправлены были на поправку землянок, избушек
полуподземных да блиндажей однонакатных. Как думалось-то - месячишко
проторчать в лесу, а тем временем связаться с настоящими, так про себя
говорил Кондрашов, с настоящими партизанами, сдать свой отряд под большую
команду и воевать, наконец, как положено. В тылах ли, к фронтам
прорываться - это уж как приказано будет.
Из корнеевского доклада же следовало, что нет, месяц не просидеть.
Взрослые начнут пухнуть, а дети помирать. Умри хоть одно дите - то уже и не
советская власть совсем. На вторую деревню заболотья тоже надежды нет. Был
недавно, видел. Худо. Там еще и с порядком разбираться надо, без
командирского присмотра разболтался народец, ни один из партизан перед
Кондрашовым и не встал, как положено перед командиром, всяк руку сувал для
здоровканья, а то и обниматься лез, перегарчиком подыхивая. Старосту
тамошнего запугали, зашикали, лишний раз нос на улицу не высунет. С точки
зрения порядка от него никакого проку. Мальчишки-полицаи партизанами себя
возомнили, на своих же односельчан чуть что - винтовку навскид, дескать, мы
воевать готовимся, а вы тут такие-сякие перед фашистами шапки вон... А у
самих пауки на рукавах... Бардак!