"Леонид Бородин. Ушел отряд" - читать интересную книгу автора

понастроили, оружие всякое да припасы по тайникам распихали. Правда, и
другие слушки были: что недобитки разные немцам все эти базы да припасы в
первые же дни повыдавали. Не успел товарищ Сталин весь народишко проверить и
повычистить кого положено - отсиделись, гады.
К тому же и мнения одного не было. Политрук с энкавэдэшниками - эти в
одну дуду - через фронт к нашим и воевать как положено. А что у немцев
фронтовая полоса в глубину до пятидесяти километров под контролем, так, мол,
где просочимся, где пробьемся, но только к своим. А партизанщина, она ж
ненадолго. Пока до них доберешься, тут и фронт обратным валом подоспеет, и
доказывай потом, что ты не дезертир и не пособник оккупантам.
А кому-то как раз партизанщина и нравилась: сами себе хозяева, хотим-
щипанем фрицев за задницы, чтоб оглядываться приучились, хотим - затаимся...
Командиры из своих. Сами выбирали и знали: эти дурацких приказов не сочинят,
чтоб перед начальством отличиться, потому как равно под пулями ходят и в
блиндажах не отсиживаются. И чем меньше отряд, тем воевать сподручнее.
Кондрашов ни тех, ни других не одобрял. Через фронты пробиваться -
гиблое дело. Особенно если верно, что немцы уже под Москвой. А стихийное
шныряние по тылам чистой махновщиной попахивает. Некоторые так и норовят: не
"здравия тебе желаю, товарищ командир!", а "привет, батька Кондрат, как
спалось-то нынче?". И ведь не обидишь хорошего человека приказным голосом,
отвечаешь по-человечески: "Нормально спалось".
Что и говорить, спалось нормально. Это когда зимой на расселении. Все
вроде бы по случайности произошло, да только та случайность через хитрые
подмиги образовалась, так что поселился Кондрашов у Надежды Мартыновой в
добротном ее доме при корове и прочей мелкой съедобной живности. Но
главное - при дочери ее Зинаиде, зрелой двадцатилетке, которую отчего-то ни
до войны, ни при войне никто замуж не взял. Оттого, знать, что рожей девка
не вышла, хотя все остальное при ней было в полном соответствии с тутошними
деревенскими запросами. Запросы Кондрашова по этой части были скромнее, не
средь болот вырос, а в городишке приличном, где парни знали цену умеренной
девичьей худобе, и девок ценили не по тому, сколь раз лопатой с зерном
махнет, а по тому, сколь по полю пробежать может, прежде чем догонишь да
общупаешь. Да еще не общупать, а нащупать именно против локтей угловатых,
чтоб как секретик рассекретить.
Пришло время, и женился Кондрашов на такой длинноногой, длинношеей да
узколицей с глазами синющими и пальчиками тоненькими. Двух парней родить до
войны успели, прежде чем забрали его на военные восточные дела, где сначала
по-скорому на военного начальника выучился, и потому что хорошо выучился,
вскоре и оказался при самом Блюхере, хотя он и не Блюхер вовсе был, а
нормальный русский мужик с нормальной русской фамилией, да только о том
никто говорить не смел.
А после уже и о самом Блюхере молчок, потому что задумал он всю Сибирь
по самый Урал отделить от Советского Союза, правителем стать, и все это с
помощью японцев, которым половину Сахалина пообещал.
Где тут была правда, а где политическая необходимость, что будто
правда, не кондрашовскому уму гадать. Рад был, что - мелкая сошка -
проскочил, а сколько голов полетело с большими ромбами на петличках, да и не
с шибко большими...

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,