"Леонид Бородин. Ушел отряд" - читать интересную книгу автора

собрание, как и командир, придя в полной форме со всеми ремнями и при
револьвере в кобуре, вперед вышел, к народу лицом к лицу, одернул
гимнастерку, правую руку будто по привычке на кобуру и заговорил сперва тихо
и ехидно, а потом громко и злобно:
- Вот что я вам скажу, дорогие колхознички колхоза имени товарища
Калинина. Мы зиму не зря просидели, мы всю вашу округу прошуровали и
картинку имеем такую, что вы тут годами обманывали советскую власть. И по
скоту, и по налогам, какие законом положены, прямо скажу, припеваючи
поживали, когда и на Украине люди с голоду мерли из-за происков врагов
советской власти, и на Волге, и в других местах, где, как у вас тут, в
болотах, не спрячешь ни скотину лишнюю, ни деляну с картошкой и со всяким
овощем. Патефонами вон обзавелись чуть ли не через дом, это когда в городах
сознательные рабочие, пролетариат то есть, такой жратвы, как у вас, и по
праздникам не видывал.
Собрание проходило около бывшего бригадирского дома, что без
палисадника, с высоким крыльцом, куда и вышли к народу по форме одетые
Кондрашов с Зотовым. Немецкий староста Корнеев сидел на высоком чурбане чуть
в стороне от народа, рожу свою предательскую на ладони оперев, смотрел
куда-то меж людьми и командирами на крыльце. Мальчишки-полицаи с винтовками
и фашистскими повязками на рукавах - истинно мальчишки, значками паучьими
даже хвастались, не всерьез ведь - эти стояли в первом ряду с мужиками и
бабами и детишками, которым тоже было интересно, потому что чуть сбоку и в
то же время за спинами всех деревенских выстроилась вся та часть
партизанского отряда, что зимовала в Тищевке, не меньше полусотни. Местных
же тоже набралось прилично, человек шестьдесят или поболее даже. Правда, две
трети - бабы и девки. Эти тоже все в первых рядах, а шеями все назад крутят
то и дело, где их партизанчики один к одному и мордами даже виду не подают,
что знакомы, мол, у кого с кем и было что, так то до первой команды, а
теперь вот команда - факт, и знать никого не знаем!
А вот мужички местные, те как бы и не сговариваясь, но две кучки порозь
друг от друга. Те, что посовестливее, война ж объявлена народная, те ближе к
крыльцу и лицами смурнее. Другие, с десяток их, отдельной кучкой, оттуда и
реплика ехидная: мол, когда б скот прятать не умели, чтоб бравые партизаны
всю зиму жрали да кушали.
Зотов же врет, как по бумажке читает. Связь-де установлена с
партизанскими отрядами, что мнение есть такое - вообще всю заболотную зону
объявить партизанской территорией и восстановить здесь по новой советскую
власть, а фашистам отрезать все подходы, старые гати разобрав и заминировав,
а новые, тайные, сообща проложить. А все мужское население от шестнадцати
будет мобилизовано и по хозяйству занято, как положено по закону военного
времени.
Нездоровый шумок по толпе. Промеж баб да девок особенно.
И тут, рожи не подымая, выкинул клешню для слова староста Корнеев, и
Кондрашов, как командир, в замешательстве - изменнику Родины слово давать? А
политрук от такой наглости немецкого холуя даже растерялся, слегка и рукой
по кобуре зашуршал машинально.
У немцев, говорил Корнеев, в тылах специальные инженерные части
предусмотрены, они, коль нужда будет, не гати, дороги проложат, а деревни
наши обе на вырубках да на сопках, сверху - что на ладошке, один самолетик
за час испепелит...