"Леонид Бородин. Бесиво" - читать интересную книгу автора

уже и солнышко над головой, а потом гроза без низового ветра - то ж
вернейшее полоскание и особый аромат белья после просушки, это я с детства
помню. А все, что я помню с детства, до сих пор понимается по преимуществу
правильным. Я и жизнь свою прожить собирался не иначе, как правильно. Как
дерево, например. Не знаю ничего правильнее дерева. И ведь не без чуда.
Подойди к дереву, ладонью поскреби рядышком - земля. И в ней никакой жизни.
Но из этой самой нежизненной земли и вырастает живущее дерево. Всем
понятно - корни и прочее... Но где-то там, глубоко, самый тоненький корешок
кончается и соприкасается с той же обыкновенной неживой землей. И как,
объясните мне, неживое становится живым. И вовсе не нужно хождений людишек
по воде и летаний по воздуху, потому что под каждым деревом и каждой
травинкой чудо, и никакой разученый биолог до самого конца так и не
разъяснит мне, как земля превращается в тополь, в крапиву или в картошку. Да
он и сам, биолог этот, не знает, он только думает, что знает. То есть - что
после чего... А вот как?
Люблю думать о мире хорошо. Хорошо думать о мире в целом. Потому что в
целом мир непостижим, таинствен и будто бы заведомо правилен по своей
высшей, и опять же, слава богу, непостижимой сути. Непостижимость - это
замечательно. В ней главный источник оптимизма.
Как тонюсенький корешок впитывает в себя из обычной земли нечто, что
дает ему жизнь роста? Как Господь Бог вершит бытие мира? Два этих вопроса
для меня равны своей чудесностью. Не знаю! И это прекрасно! Говорят,
знание - сила. Да как раз наоборот! Незнание - источник силы. И воли к
жизни, между прочим.
Но зато я, к примеру, знаю, как устроен двигатель внутреннего сгорания.
По крайней мере, мне кажется, что знаю. И потому с этим якобы знанием я
по-свойски подхожу к сверкающему "БМВ" и, касаясь сверкающей, но еще
сыроватой от недавнего ливня поверхности капота, говорю парню-водиле, как
равному по знаниям:
- Отличная тачка. Но литров пятнадцать кушает за сто?
Водила не шкаф и не мордастик, нормальный парень, и отвечает
по-человечьи, а не по-новорусски.
- Когда как. Когда по воле идет, не больше двенадцати.
- Воля - где-то от ста сорока?
- Примерно.
Охранник "олигарха" стоит у входной двери и присматривает за нашим
общением. Водила же отвечает за "тачку", а не за "олигарха", к тому же он,
похоже, не столь давно в своей роли и потому на разговор идет как бы назло
забронзовевшему в бдительности охраннику.
- А это ваша? Да?
Кивает головой в сторону моей ливнем отмытой зеленой "Нивы", каковую я
приткнул в самом конце бордюра, окаймляющего фасад редакционного здания.
- Это мой личный рэкетир, - отвечаю с гордостью.
- Понятно, - кивает водила, - крестовины летят через три тысячи,
рулевые - через девять, раздатка - через пятнадцать. Так?
- А вот и не так! - торжествующе тычу ему пальцем в лицо. - Раздатка у
меня полетела через двадцать тысяч!
Парень разводит руками.
- Ну, отец, считай, что тебе крупно повезло. Не иначе как тачку твою
собирали в присутствии президента.