"Леонид Бородин. Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова" - читать интересную книгу автора

по своей гарнизонной дороге не умарался - не диво, сплошь камешки. Но на
спуске к магазину всегда грязь. Так нет же, будто по воздуху, земли не
касаясь, прошагал, чтоб продавщица тетя Галя пухлой ручкой с короткими
пальцами глазки-щелочки свои прикрыла от блеска его голенищ.
Ну если честно, конечно, не от сапог щурилась тетя Галя, а от бравости
старшины, потому что бравее его в жизни никого не видела, сама в том
признавалась, многие слышали. Да разве только она одна? Все вдовы поселка и
все старшеклассницы нашей семилетки, как у нас говорилось, сдыхали по
старшине Нефедову.
Три начальника командовали жителями поселка. Начальник дистанции пути,
он менее всех виден был, потому что, во-первых, жил в доме на отшибе, вдоль
путей, в стороне от пади, в которой поселок. Для станции специально срезали
часть горы - это когда дорогу строили, и получилась большая площадка, на
которой поместились четыре рабочие пути и две тупиковые, да еще и все
станционные здания. Во-вторых, командование начальника дистанции, оно как бы
протягивалось вдоль дороги и самого поселка почти не касалось, хотя в
действительности ему подчинялось практически все в поселке, в том числе
пекарня, кузня и тот же магазин с тетей Галей. Короче, по закону начальник
над участком железной дороги был самым главным начальником. Но это по
закону.
Был еще директор школы Иван Захарович. Его начальственность была как бы
"скрозь" того закона, потому что мог с любым рабочим, бригадиром или
инженером-путейцем обходиться как с родителем: дети-то у всех были, а раз
дети, значит, школьники, и тут власть особая - по уважению! Учителя наши
никогда, например, не стояли в очереди в магазине - их всегда пропускали
вперед, хотя которые новенькие сперва всегда смущались и старались приходить
в магазин, когда народу нет. Но тогда для них все равно специально оставляли
хлеб, или мандарины, или другое что-нибудь вкусное...
Но самым видным для всех начальников был, конечно, старшина Нефедов.
Солнце у нас вставало из-за Байкала, как раз из того места, где через
много лет построен был вредительский для всего Байкала комбинат, что и
поныне стоит и вредительствует. Так вот, если случалось в это время
оказаться внизу, под гарнизонной площадкой, - говорилось уже, что гарнизон
был на солнечной стороне пади, - то обязательно в это время всякий увидел бы
старшину Нефедова, стоящего у самого края площадки. Руки за спиной, ноги
расставлены, блестят сапоги и кокарда на фуражке, а взгляд старшины
устремлен не куда-то там на восток - он вообще никуда не устремлен, он как
бы над всей нашей громадной страной, в которой полный порядок, если старшина
стоит на скале и не шелохнется, он специально там стоит, чтобы если кто тоже
рано встал, мог убедиться, что очередной наряд на охрану тунелей отправлен
и, значит, все остальное в стране тоже происходит вовремя и как положено, и
всякий может спокойно заниматься тем, чем ему дано заниматься по жизни. Так
же вот и Сталин в Кремле у окна... Спокойно... Курит трубку и думает...
Может, конечно, кто-то тогда все это совсем не так видел и понимал - не
знаю, не слышал, потому что только своим глазам верил и только своим
чувствам доверял, и пусть бы кто-нибудь попробовал меня разуверить!
Итак, диктует мне моя память, старшину Нефедова все в поселке любили и
уважали. Были и две особые причины для любви и уважения, и причины эти, как
бы их ни толковать, все равно вторичны относительно самой личности старшины.
Как и положено, все в поселке работали, за что получали зарплату. Но,