"Ирина Борисова. Хозяйка" - читать интересную книгу автора

теперь тоже много кто есть. Живой душе всегда трудно: даже в Канаде ей, все
равно, умирать.
Новое

Новое - поначалу неясная мысль, неожиданно мелькнувший сюжет, блик,
исчезнувший так быстро, что не успеешь разглядеть. Новое сначала забрезжит
среди обжитого старого, среди уюта и рутины, которые клянешь под горячую
руку, но к которым привыкаешь. Новое манит: приятно мечтать, как оно
случится. Можно с удовольствием рассуждать о нем за столом, можно убеждать
себя и близких, что вот еще немного, и ты предпримешь шаги, и начнется
другая жизнь.
С новым надо быть осторожным, если дать ему волю, позволить себе
чересчур размечтаться, оно выйдет из-под контроля, перестанет быть
зависимым, оно станет требовать, толкать тебя в спину, заставит идти по
лестнице в редакцию ведомственной газеты с дурацкой статьей, написанной по
наущению полусумасшедшего коллеги, пенсионера-правдоискателя, обличавшего
начальство за злоупотребления и взывавшего к гражданскому долгу. Мне, по
большому счету, было наплевать на начальство и на его злоупотребления, мне
хотелось изменить свою жизнь, сжечь мосты, сделать что-то такое, чтобы
нельзя было продолжать.
Это я понимаю сейчас, а тогда, в середине восьмидесятых, когда я сидела
со своей обреченной на выброс в корзину статьей в редакции ведомственной
газеты, куда сразу прибежал толстый человек из парткома, такой толстый, что
руки его не лежали вдоль туловища, ему приходилось их растопыривать, и
смотрел на меня с удивленным любопытством, воплощая собой вопрос "что за
этим стоит?", я не смогла бы объяснить не только ему, но и себе, что мне
необходимо вырулить из накатанной колеи, но воспитание не позволяет бросить
воспетую родителями "работу по специальности", и вот таким хитрым способом я
пытаюсь освободиться.
А потом, завладев человеком, новое жестоко, как новая школа в детстве,
где тебя никто не знает, где все секреты - чужие, смех, если не над тобой,
то и не для тебя, а ты ходишь с гордо поднятым носом, изображаешь полную
независимость, а, на самом деле, с отчаянием думаешь: "Неужели когда-нибудь
я привыкну?"
Музей-квартира Кржижановского была тогда на ремонте, и я, вместе с
рабочими топливно-энергетического комплекса, плотниками, малярами и
сантехниками, принимала в этом ремонте участие, мне выдали рабочую одежду,
ведро и рукавицы, я наполняла ведро строительным мусором, ходила на помойку
и обратно со скорбным лицом, и слесарь Володя, с которым потом подружились,
смеясь, вспоминал, как думал тогда, что это еще за мадонна.
Новое - пустота, ничто, из которого надо сделать что-то, когда не
знаешь как. Написать рассказ, добыть денег из ниоткуда, или сдать баланс
после двухнедельных бухгалтерских курсов, когда не у кого спросить, и не
понимаешь настолько, что даже не знаешь, что спрашивать, когда находишь
каких-то случайных людей, главбуха, с дочкой которого сын ходил в садик, и
набиваешься на консультацию, сгорая от стыда, что отнимаешь время, и
слушаешь с наморщенным лбом, как считать финансовый результат, стараясь не
пропустить ни крупицы драгоценной информации, и суешь потом главбуху
конверт, и отмахиваешься от попыток не взять, и убегаешь, а потом звонишь
еще, мучаясь от неловкости, уточняя детали, и, наконец, идешь в налоговую,