"Борис Борин. Земное притяжение (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

входным люком).
Нет и не может быть во всей Вселенной планеты лучшей, чем Земля! Вы
родились и выросли на ней, пригляделись и не замечаете, что вся она -
сплошное чудо. Вот хоть воздух... На звездолете исправно работали
регенераторы, ионизаторы, воздух был насыщен кислородом, дышалось легко.
Но разве можно сравнить этот обычный, искусственный воздух с земным! Днем
он теплый, медовый, настоенный на луговых цветах и травах; пронизанный
лучами солнца, он и сам кажется золотистым и густым, как топленое молоко.
А вечером, когда планету заливает голубая влага, воздух прохладен и
душист, словно в комнату внесли охапку лесных, мокрых от росы ландышей.
Застывшие в черноте где-то впереди корабля, врывающиеся в телескоп
алмазными, колющими глаз остриями звезды достаточно надоели мне за годы
полета. Но на Земле они совсем другие. Зеленоватые, чуть мерцающие, они
плывут по темной синеве неба, плывут медленно, почти незаметно. И огромный
семизвездный ковш Большой Медведицы всю ночь черпает и не может вычерпать
бездонного пространства...
А деревья! Может быть, самое большое земное чудо - деревья. Одноногие и
многорукие, они разбрелись по всей планете, несмотря на свою, казалось бы,
полную неподвижность. Клен, которого я так испугался в свое первое земное
утро, добродушный, ласково помахивающий своими бесчисленными листьями,
похожими на детские ладошки. Береза, опустившая легкие пряди ветвей до
белокорых колен, задумчивая и нежная береза. Стремительная, рыжая стрела
летящей ввысь сосны. Елка - темно-зеленый шатер с островерхой светлой
макушкой... Трепетная, круглолистая осина... Дуб-богатырь, развернув
грудь, плотно прижав крепкие, словно из позеленевшей бронзы вырезанные
листья, бесстрашно встречает ветры на опушке леса, заслоняя собой более
слабых. И ветры, ударившись о его твердую, потрескавшуюся кожу,
поворачивают вспять...
Облака. На них можно смотреть часами. То белые, распластанные в полете,
как лебединые крылья, то густо-синие, словно черные, глыбы, громоздящиеся
друг на друга, откуда-то изнутри с грохотом раскалываемые фиолетовыми
клиньями молний.
Цветы. Солнечные капли лютиков и густая кровь георгинов. Скромные
Иван-да-Марья и пиршество запахов, красок, форм - розы...
Звуки. Молоточки дождя, шелест травы, треск кузнечиков и по ночам соловьи,
перекатывающие в горле шарики из хрустально чистого, необыкновенно
звонкого серебра...
Я влюбился в Землю. "Разве можно, - думалось мне, - променять такую
прекрасную планету на какую-нибудь другую? Разве можно попрощаться с ней и
на годы улететь в черную пустыню космоса? Нет, никогда. Дядя Женя тоже
больше никуда не полетит, мы выберем себе земные профессии, мы будем жить
только на Земле!"


Шли дни, похожие один на другой, как далекие звезды. Но дядя Женя уже
больше не задавал своей машине вопросов о прошлом. Теперь на телеэкране
появились схемы и чертежи: звездолеты различных конструкций, двигатели,
солнечные паруса... Дядя Женя стал расхаживать по террасе молча, руки
заложены за спину, брови сползли к переносице. С ним бывало такое и
раньше, на "России", но тогда я знал: он тоскует по дому, по планете