"Хорхе Луис Борхес. Флобер как образец писательского удела" - читать интересную книгу автора

трудов, "Илиадой" и "Одиссеей""! Гнев Ахилла и дорожные тяготы Улисса
соблазнили не всех; в остальном же последующие поколения авторов жили
единственной надеждой. На протяжении двадцати веков высшей целью поэтов
стало - мольба за мольбой, битва за битвой и одно вмешательство богов за
другим - дополнить ход и строй "Илиады" новыми приключениями. Легко
посмеяться над подобным замыслом, куда трудней - над действительно удавшимся
продолжением по имени "Энеида". (Осмотрительный Лэмприр включил Вергилия в
число наследников Гомера.) В XIV веке Петрарка, преклоняющийся перед славой
Рима, увидел надежный материал для эпопеи в пунических войнах; Тассо, в
шестнадцатом, предпочел первый крестовый поход. Он посвятил ему две поэмы
(или Два варианта поэмы): одна - знаменитый "Gerusalemme liberata" **,
другая - "Conquistata" *** - пожалуй, ближе к "Илиаде", но осталась всего
лишь литературным курьезом. Пламя первоначального текста в ней угасло, а это
для истинно пламенного труда равносильно уничтожению. Так в "Liberata"
(VIII, 23) о раненом и храбром воине, борющемся со смертью, сказано:
______________
* Его оборотная сторона - "классическая" доктрина романтика Эдгара По,
низведшего труд поэта до интеллектуального упражнения.
** "Освобожденный Иерусалим" (итал.) .
*** "Завоеванный Иерусалим" (итал.) .


La vita no, ma la virtu sostenta
quel cadavere indomito e feroce *.
______________
* Не жизнью он, а доблестью держался,
мертвец неукротимый и кипучий (итал.) .


Во втором варианте гипербола и воздействие слабеют:

La vita no, ma la virtu sostenta
il cavaliere indomito e feroce. *
______________
* Не жизнью он, а доблестью держался,
боец неукротимый и кипучий (итал.) .


Позднее Мильтон посвятил созданию героической поэмы целую жизнь. Еще
ребенком, не написав, вероятно ни строки, он уже был уверен, что станет
писателем. Он лишь тревожился, что рожден слишком поздно для эпоса
(настолько отстав от Гомера и от Адама) и в слишком холодных краях, но год
за годом изощрялся в искусстве стихосложения. Учил иврит, арамейский,
итальянский, французский, греческий и, естественно, латынь. Сочинял
латинские и греческие гекзаметры, тосканские пятистопники. Отличался
воздержанностью, понимая, что излишества вредят поэтическому дару. В
тридцать три года он написал, что поэт должен вложить себя в одну поэму,
"устройство и прообраз всего наилучшего", и что даже самому недостойному
должно хватить отваги на хвалу "героическим воинам и знаменитым городам". Он
знал, что из-под его пера выйдет книга, которая не умрет, но не нашел еще