"Хорхе Луис Борхес. Вавилонская библиотека (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

обратиться к книге В, которая укажет место А; чтобы разыскать книгу В,
следует предварительно справиться в книге С, и так до бесконечности. В таких
вот похождениях я растратил и извел свои годы. Мне не кажется невероятным,
что на какой-то книжной полке вселенной стоит всеобъемлющая книга*; молю
неведомых богов, чтобы человеку - хотя бы одному, хоть через тысячи лет! -
удалось найти и прочесть ее. Если почести, и мудрость, и счастье не для
меня, пусть они достанутся другим. Пусть существует небо, даже если мое
место в аду. Пусть я буду попран и уничтожен, но хотя бы на миг, хотя бы в
одном существе твоя огромная Библиотека будет оправдана.
______________
* Повторяю, достаточно, что такая книга может существовать. Я лишь
отвергаю невозможность этого, Например: ни одна книга не может быть в то же
время лестницей, хотя, без сомнения, есть книги, которые оспаривают,
отрицают и доказывают такую возможность, и другие, структура которых
соответствует структуре лестницы. - Прим. автора.

Безбожники утверждают, что для Библиотеки бессмыслица обычна, а
осмысленность (или хотя бы всего-навсего связность) - это почти чудесное
исключение. Ходят разговоры (я слышал) о горячечной Библиотеке, в которой
случайные тома в беспрерывном пасьянсе превращаются в другие, смешивая и
отрицая все, что утверждалось, как обезумевшее божество.
Слова эти, которые не только разоблачают беспорядок, но и служат его
примером, явно обнаруживают дурной вкус и безнадежное невежество. На самом
деле Библиотека включает все языковые структуры, все варианты, которые
допускают двадцать пять орфографических символов, но отнюдь не совершенную
бессмыслицу. Наверное, не стоит говорить, что лучшая книга многих
шестигранников, которыми я ведал, носит титул "Причесанный гром", другая
называется "Гипсовая судорога" и третья - "Аксаксаксас мле". Эти названия,
на первый взгляд несвязанные, без сомнения, содержат потаенный или
иносказательный смысл, он записан и существует в Библиотеке.
Какое бы сочетание букв, например:
дхцмрлчдй - я ни написал, в божественной Библиотеке на одном из ее
таинственных языков они будут содержать некий грозный смысл. А любой
произнесенный слог будет исполнен сладости и трепета и на одном из этих
языков означать могущественное имя Бога. Говорить - это погрязнуть в
тавтологиях. Это мое сочинение - многословное и бесполезное - уже существует
в одном из тридцати томов одной из пяти полок одного из бесчисленных
шестигранников - так же, как и его опровержение. (Число n возможных языков
использует один и тот же запас слов, в некоторых слово "библиотека"
допускает верное определение: "всеобъемлющая и постоянная система
шестигранных галерей", но при этом "библиотека" обозначает "хлеб", или
"пирамиду", или какой-нибудь другой предмет, и шесть слов, определяющих ее,
имеют другое значение. Ты, читающий эти строчки, уверен ли ты, что понимаешь
мой язык?) Привычка писать отвлекает меня от теперешнего положения людей.
Уверенность, что все уже написано, уничтожает нас или обращает в призраки. Я
знаю места, где молодежь поклоняется книгам и с пылом язычников целует
страницы, не умея прочесть при этом ни буквы. Эпидемии, еретические раздоры,
паломничества, неизбежно вырождающиеся в разбойничьи набеги, уменьшили
население раз в десять. Кажется, я уже говорил о самоубийствах, с каждым
годом все более частых. Возможно, страх и старость обманывают меня, но я