"Хорхе Луис Борхес. Новые настроения" - читать интересную книгу автора

разумеется, смешно.
В третьей части "Биатанатоса" Донн рассуждает об упомянутых в Писании
добровольных смертях; никакой другой он не уделяет столько места, как
Самсоновой. Он начинает с утверждения, что сей "беспримерный муж" - это
эмблема Христа и что грекам он послужил прототипом Геракла. Франсиско де
Виториа и иезуит Грегорио де Валенсия не включали Самсона в список
самоубийц; оспаривая их, Донн приводит последние слова, произнесенные
Самсоном перед тем, как совершить отмщение: "Умри, душа моя, с
филистимлянами" (Суд, 16, 30). Точно так же он отвергает гипотезу Святого
Августина, утверждающего, что, разрушив колонны храма, Самсон не был виновен
ни в чужих смертях, ни в своей, но был ведом Святым Духом, "подобно мечу,
разящему по велению того, в чью руку он вложен" ("О Граде Божией", I, 20).
Доказав необоснован-80 ность этой гипотезы, Донн завершает главу цитатой из
Бенито Перейры, что Самсон - и в своей гибели, и в других деяниях - символ
Христа.
Переиначив Августинов тезис, квиетисты сочли, что Самсон "убил себя и
филистимлян по наущению дьявола" ("Испанские ересиархи", V, 1, 8); Мильтон
("Самсон-борец", in fine*) оправдал приписанное ему самоубийство; Донн,
полагаю, видел здесь не казуистический вопрос, но скорее метафору или образ.
Его не интересовало "дело Самсона" (а почему, собственно, оно должно было
его интересовать?); Самсон, скажем так, интересовал его исключительно как
"эмблема Христа". В Ветхом Завете нет ни одного героя, которого бы не
поднимали на эту высоту; Адам для Святого Павла - провозвестник Того, кто
должен прийти; Авель для Святого Августина воплощает смерть Спасителя, а его
брат Сиф - вознесение; Иов для Кеведо был чудесным "прообразом Христа". Донн
прибег к столь банальной аналогии, чтобы читатель понял: "Произнесенное
Самсоном, оно может оказаться ложью; произнесенное Христом - нет". Глава,
непосредственно посвященная Христу, восторженностью не отличается. Она
ограничивается воспроизведением двух мест из Писания: "и жизнь мою полагаю
за овец" (Иоанн 10, 15) и любопытного выражения "отдал душу", упоминаемого
всеми четырьмя евангелистами в значении "умер". Из этих высказываний,
подтверждаемых стихом "никто не отнимет ее жизнь у меня, но я Сам отдаю ее"
(Иоанн 10, 18), Донн выводит, что не крестные муки убили Христа, но что в
действительности он покончил с собой чудесным и сознательным излучением
души. Донн выдвинул эту гипотезу в 1608 году; в 1631-м он включил ее в
проповедь, прочитанную им накануне смерти в часовне Уайтхолла.
Заявленная цель "Биатанатоса" - обличить самоубийство;
главная -доказать, что Христос покончил с собой1. То, что доказательство
этой идеи Донн свел к стиху из Святого Иоанна и повторению глагола
"поить", -невероятно и даже немыслимо; безусловно, он предпочел не заострять
кощунственной темы. Для христианина жизнь и смерть Христа - центральное
собы-истории; предыдущие столетия готовили его, последующие - отражали. Еще
из земного праха не был создан Адам, еще твердь не отделила воды от вод, а
Отец уже знал, что Сын умрет на кресте. Вот он и создал землю и небо как
декорацию для этой грядущей гибели. Христос, полагает Донн, умер по
собственной воле; а это означает, что первостихии, и Вселенная, и целые
поколения людей, и Египет, и Рим, и Вавилония, и Иудея были извлечены на
свет божий, дабы содействовать его смерти. Возможно также, что железо было
создано ради гвоздей, шипы - ради тернового венца, а кровь и вода - ради
раны. Эта барочная идея уже угадывается в "Биатанатосе". Идея Бога,