"Хорхе Луис Борхес. Круги руин" - читать интересную книгу автора

мир. Человек в снах и наяву оценивал ответы своих видений и не давал себя
сбить с толку ложью, угадывал в смущении иных развитие ума. Искал он душу,
стоящую ввода в мир.
Прошло не более десяти ночей, как с огорчением он понял, что нечего
рассчитывать на тех учащихся, которые приемлют рабски все его теории, но
можно уповать на тех, которые порой решаются на обоснованное возражение.
Первые, конечно же достойные любви и благодарности, не смогут никогда
возвыситься до личности; последние же подают какую-то надежду.
Однажды вечером (теперь и вечера ему дарили сновидения, и бдел он лишь
два-три часа перед восходом солнца) он распустил своих несметных призрачных
учеников, оставив только одного. То был унылый, мрачный, а порой строптивый
юноша, который тонким и худым лицом напоминал того, кто его создал в снах.
Недолго он скорбел о своих вдруг исчезнувших товарищах. Его успехи после
нескольких занятий с ним могли бы поразить учителей. А катастрофа тем не
менее приближалась.
Однажды после сна, тяжелого и липкого, как топь, он посмотрел на
сумерки, гонимые рассветом, и понял, что ему не удалось заснуть. Всю эту
ночь и следующий день он мучился от нестерпимой ясности бессонницы. Скитался
в дикой сельве и изнурял себя усталостью, но, лишь глотнув отвара из цикуты,
смог впасть в дремоту, полную обрывков скучных и ненужных сновидений. Он
пожелал было опять созвать своих учеников, но не сказал и нескольких слов
наставления, как слушатели вдруг расплылись и растаяли. Неодолимая
бессонница слезами ярости жгла старые глаза.
Он понял: сотворять что-либо из призрачной, зыбкой материи, из которой
сотканы сны, - мучительнейший труд, даже если постигнуть тайны, высшего и
низшего порядка; труд более тяжкий, чем вить веревку из песка или чеканить
лик на ветре. Он понял, что его первый замысел был обречен. Поклялся
выбросить из памяти гигантскую галлюцинацию, вначале сбившую его с пути, и
обратился к новому, иному методу творения. Перед тем как приступить к
работе, он более месяца копил энергию, потраченную на иллюзии. Он перестал
звать сон и потому тотчас уснул и спал положенное время. Те сны, которые
порою видел, старался не запоминать. Ждал полную луну, чтобы опять приняться
за благое дело.
Как-то вечером, совершив омовение в реке, он украсил небесных богов,
произнес ритуальные слоги всесильного имени и задремал. Почти сразу ему
привиделось сердце, которое билось.
Он увидел сердце трепещущим, теплым, таинственным, величиною с кулак,
гранатного цвета в сумраке тела, безликого и бесполого. С усердием и любовью
он грезил им четырнадцать светлых ночей. И с каждой ночью сердце виделось
четче, яснее. Он не трогал его, а пока лишь смотрел, наблюдал, корректировал
взглядом. Он ощущал это сердце, жил его жизнью - то очень близко, то издали.
К пятнадцатой ночи наметил пальцем артерию в легких, очертил в целом все
сердце - внутри и снаружи. И остался доволен. Намеренно не заснул следующей
ночью. Потом снова вернулся к сердцу, твердя имя одной из планет, и принялся
воображать во сне все остальные главные органы. К концу первого года он
дошел до скелета, до самых век. Наверное, самым хлопотным делом было
создание массы волос. Он сотворил во сне целого человека, юношу, но тот не
вставал, не говорил, не мог открыть глаз. Ночь за ночью видел он во сне
юношу спящим.
Гностическая космогония говорит, что Демиург вылепил красного Адама,