"Николай Бораненков. Тринадцатая рота (Часть 2) " - читать интересную книгу автора

Николай Бораненков

Тринадцатая рота (Часть 2)

1. ПРИБЫТИЕ ГУЛЯЙБАБКИ НА СМОЛЕНЩИНУ, ОСМОТР РЯДА ВЫСОТ У "СМОЛЕНСКИХ ВОРОТ"

Черт знает, как негостеприимны эти смоляне! Вместо того чтоб встретить
пятисоттысячную армию Гитлера у "смоленских ворот" (имеется в виду гряда
холмов и высот) хлебом-солью, они крепко-накрепко закрыли эти "ворота", и
бедному фюреру пришлось долго ломать голову, как сокрушить их.
Горько обидевшись, он сначала бросил напрямки к "воротам" тысячу сорок
танков и попытался протаранить их. Но не тут-то было. "Ворота" устояли.
Тогда он кинулся в обход с севера и с юга - и тут снова постигла неудача.
Двадцать восемь дивизий, поддержанных огнем семи тысяч орудий и минометов, а
с воздуха армадой самолетов, безуспешно топтались у "смоленских ворот", и
лишь спустя два месяца, когда на штурм было брошено новое подкрепление,
наконец-то удалось въехать в "смоленский двор".
Фюрер, однако, не радовался. Фюрер скрипел зубами. Да и как не
скрипеть: эти злосчастные "смоленские ворота" задержали на целых два месяца!
По графику полагалось топтать каблуками германских сапог уральские
самоцветы, а топтали пока что смоленскую глину.
Личный представитель президента господин Гуляйбабка прибыл со своим
обозом к "смоленским воротам", когда они уже были распахнуты и через них
текло половодьем новое пополнение растрепанным дивизиям. Те же, кто ломился
в "ворота", смиренно лежали на холмах и высотах.
Несчастные. Победа была так близка! Им оставалось до нее (считай
расстояние до Урала) каких-нибудь две тысячи двадцать километров. Им надо
было так мало! Получить всего лишь по сорок семь десятин земли. И вот... Они
лежали на этой земле. Одни валялись, запрокинувшись навзничь, словно ожидая
загара. Другие обнимали матушку-землю, которая так очаровательна весной, так
задумчиво-пленительна осенью и так увлекательна санной зимой, но которой уже
никогда не увидать. Третьи рады бы обнять землю, траву, колосья спелого
овса, но - увы - у них не было рук. Руки валялись где-то в бурьяне или
висели на лафетах орудий. Некоторые остались с широко раскрытыми ртами.
Видно, кричали: "О мама, спаси!" А может: "Хайль мудрому фюреру, загнавшему
в такую славную мясорубку!" Иные все еще смотрели на милое небо, где столько
синевы и птиц. А кое-кто лежал, ухватясь за голову, и трудно было понять,
отчего: то ли потому, что не успел отослать из Смоленска обещанные посылки,
то ли оттого, что боялся солнечных ожогов. Один из солдат, длинный, рослый,
с пышными усами, с которых ему, наверное, было так приятно слизывать пивную
пену, держал в руке теперь пустую рваную гильзу из-под снаряда. Содержимое
же ее вырвало ему бок вместе с мундиром. Ближе всех к вершине высоты был
офицер с оскаленными в злобе зубами. Он как бы кричал: "Вперед, мерзавцы!
Почему залегли? Еще один рывок - и высота наша!" И невдомек было ему, что за
этой высотой у русских еще высота, а за той - еще и еще высоты... сотни,
тысячи высот!
Тут же, среди павших во славу фюрера, валялись каски, ранцы, содержимое
вывернутых похоронной командой карманов. Горький ветер гнал по высоте
обрывки писем, фотографий, запросы домочадцев и неотосланные ответы на них.
Гуляйбабка поднял пыльный листок, зацепившийся за колесо кареты, и