"Притворщица Вдова" - читать интересную книгу автора (Мак Дороти)

12

Неудивительно, что в таком приподнятом настроении лорд Тиндейл находился очень недолго, лишившись возможности лицезреть Чарити Леонард.

Без нее его пульс бился ровнее, а мысли неслись быстрее, и он смущенно мог признаться самому себе, что только из страха быть отвергнутым, не предложил ей руку и сердце прямо там и тогда.

Его спасло просто чудо! – думал граф, придя домой и вытирая вспотевший лоб.

А ведь как ловко ускользал он из всех женских ловушек, нацеленных на брак, вот уже больше дести лет! И вдруг попался в сети прекрасной сиротки. Тот факт, что эта бедная сиротка – отъявленная лгунья и авантюристка, ничего не значил для него. Он видел перед собой лишь ее волшебные глаза и очаровательные губки.

Как только он узнал, что она никогда не была замужем, сладострастное предвкушение пробежало сразу по его венам. Но, в самом деле, он был слегка шокирован, когда она заподозрила его в том, что он хочет ее совратить. Впрочем, у него было такое намерение. Еще со времени их первой встречи он добивался близости с ней.

Нет, решительно, все это выглядело очень странно… Похоже, что он просто околдован.

Он знал, однако, что колдовские чары эти быстро рассеиваются.

Надо только держаться подальше от колдуньи. А потом он снова станет таким, как раньше. Жалость и страсть – комбинация неплохая, но вряд ли адекватная, когда речь идет о браке.

Он принял меры предосторожности. Но все равно несколько раз проходил по Верхней Уимпол-стрит без всякой на то причины.

Его тактика имела лишь те последствия, что он стал более раздражительным. Он мог обругать любого слугу, который осмеливался приблизиться к нему. В компании был, наоборот, чересчур шумным и веселым.

На третий день после знаменательной беседы он поехал вместе с Гарри Элиотом в Мэнтон поупражняться в стрельбе. Тиндейл не мог сконцентрироваться, и результат оказался гораздо ниже, чем обычно. Мужчины вернулись и зашли к Элиоту перед обедом. Сэр Генри хотел снять свои новые сапоги, потому что натер мозоль на пятке.

– Отдохни в салоне, Кен, пока я найду кого-нибудь, кто снимет с меня эти проклятые сапоги, – сказал лорд Генри и добавил: – Присцилла в это время обычно играет с детьми.

Граф принял с удовольствием его совет. Ничего не было приятнее, чем общение с двумя веселыми мальчуганами. Он легонько постучал и открыл дверь салона.

Однако там находились только младший Элиот и женщина, встречи с которой он «избегал» вот уже три дня.

Малыш Пит что-то болтал громко, и никто не слышал стука в дверь. Тиндейл остановился на пороге, увидев Чарити. Можно было уйти незамеченным, но Тиндейл не ушел. Он стоял, глядя на Чарити жадными глазами. Вся его осторожность сразу была забыта. Прежде всего он смотрел на ее чудесные волосы, в которых горел, запутавшись, солнечный луч. Там, наверное, сотни разных цветов! И он хотел страстно вытащить все шпильки и увидеть, как этот красочный каскад упадет ей на спину. А потом он хотел каждый оттенок изучить глазами и руками.

Он как раз этим занимался в своем воображении, когда заметил позу, в которой сидела Чарити.

Улыбка появилась на его губах. Чарити сидела как ребенок – на полу, поджав под себя ноги.

Перед ней было архитектурное сооружение из детских кубиков, высотой доходившее до густых каштановых кудрей мастера Пита, который приплясывал вокруг, сгорая от нетерпения положить сверху своей маленькой ручонкой еще один кубик.

– Можно, Чарити? – умолял он, уткнувшись лицом в ее лицо.

– Подожди секундочку, Пит, – ответила она, придерживая качающуюся башню.

Но терпение у малыша лопнуло. Он отодвинул ее руку, прыгнул вперед и бухнул кубиком сверху. Результат можно было предвидеть. Башня рухнула, кубики покатились с веселым стуком, хотя Чарити отчаянно пыталась спасти это шаткое сооружение.

После секундной тишины раздался пронзительный вопль Пита.

– Не плачь, дорогой, – сказала Чарити. – Мы построим новый замок, лучше прежнего.

– Я не хочу новый замок. Я хочу мой замок, – всхлипывал Пит.

Чарити встала на колени и обняла протестующего малыша за плечи.

– Конечно, сладкий мой. Ты такой же упрямый, как все мужчины, – сказала она весело, покачивая его в своих нежных объятиях.

Малыш перестал плакать. Чарити положила его на спину и слегка пощекотала.

Хихиканье ребенка и смех женщины вывели Тиндейла из состояния оцепенения, в котором он находился. Он подошел медленно. Чарити посмотрела на него, застигнутая врасплох. На ее щеках горел румянец, и она встала с колен, улыбаясь смущенно. Граф был очарован ею. Он забыл совершенно, как подобает вести себя с незамужней женщиной. Вопли ребенка вернули его к действительности.

Граф наклонился и взял его на руки.

– Да слышу я тебя, маленький плутишка. Потише кричи, а то мне надо сказать доброе утро Чарити.

– Доброе утро, лорд Тиндейл, – сказала Чарити. Теперь улыбались не только ее губы, но и глаза. Чарити смотрела на большого мужчину, который держал на руках крошечного малютку.

– Почему вы не замужем? – спросил Тиндейл. Этот вопрос мучил его с тех пор, как он узнал, что она не вдова.

– Прошу вас, сэр… – умоляющим голосом сказала она, бросив беспокойный взгляд на открытую дверь.

– Я не шучу и не собираюсь дразнить вас, – добавил он быстро. – Мне просто трудно поверить, что вам до сих пор никто не сделал ни одного предложения.

Она вроде бы удивилась.

– Как можно отвечать на подобные вопросы, не будучи либо хвастливой, либо чересчур серьезной?

– Скажите правду, – посоветовал он.

Тиндейл поднял Пита повыше, чтобы он мог дотянуться до булавки с ониксом, которую он изо всех сил старался вытащить у него из галстука.

Чарити ответила:

– Моя мать несколько лет болела перед смертью, а Пруденс была еще маленькая, и я не могла их бросить. Я никогда не думала о браке.

– Сколько у вас было предложений?

– Должна вам заметить, милорд, что так пристально интересоваться моей личной жизнью это не вполне comme il faut.

– Сколько? – повторил он свой вопрос.

– Два, если вы хотите знать. Но не подумайте, что я чем-то жертвовала, отказывая этим мужчинам. Я бы все равно не вышла за них замуж.

По тону ее голоса он понял, что в данном случае она говорит правду.

– Почему у меня такое впечатление, будто вы не любите мужчин? – спросил он, глядя на нее внимательно.

– Ну это уже просто ерунда! – ответила она, притворившись равнодушной.

– Боюсь, что нет. Но я выясню это со временем, обещаю вам. Я намерен быть терпеливым и настойчивым.

Она посмотрела на него скептически.

– Вы придаете словам какой-то новый смысл, сэр. Боюсь, вы будете разочарованы, потому что и выяснять-то нечего. Вам мерещатся тайны там, где их нет. Уверяю вас, я самая обыкновенная женщина.

– А вот это самая большая ложь!

– Кто тут говорит ложь? – раздался высокий чистый голос.

– Мама! Мама! Мой замок упал! – закричал Пит и бросился к матери, как только Тиндейл его отпустил.

– Упал, моя радость? Мы завтра построим новый.

– Не завтра! Сейчас! – настаивал ее отпрыск и тянул мать за руку.

Тут как раз в комнату вошла няня, дородная женщина в широких шуршащих юбках, схватила малыша в охапку и, невзирая на его протесты, понесла в детскую.

– Пит очень упрямый мальчик, – сказала леди Генри со вздохом, когда крики оборвались и наверху захлопнулась дверь детской. – Пожалуйста, садитесь, Тиндейл. Гарри сказал мне, что вы здесь. Я должна была взять чистый платок, потому что своим вытерла кровь из носа Эндрю.

– А что с Эндрю? – заволновалась Чарити.

– Он в порядке, но только злится на брата за то, что тот швырнул в него кубиком. Эндрю требует сатисфакции. Няне придется подержать их в разных комнатах пару часов. – Рассказав о последних событиях в доме, леди Генри села и улыбнулась лорду Тиндейлу. – Так что? Кто тут говорит неправду? – повторила она, демонстрируя присутствующим, в кого такой упрямый ее младший сын.

– Чарити, – ответил граф, – утверждает, что она самая обыкновенная женщина.

– Она не лжет, вы знаете, потому что она действительно себя такой считает, – объяснила леди Генри.

Но глаза ее блеснули, так как она сразу заметила, что он назвал ее подругу по имени.

– Да, считаю, – сухо добавила Чарити.

– Конечно, любовь моя. Не бойся, я не буду смущать тебя и нахваливать Тиндейлу, который, без сомнения, и сам знает о твоих достоинствах.

Это было сказано очень весело, но граф все-таки сжалился над Чарити. Явно ее смущала новая тема их разговора.

Лорд Генри присоединился к ним несколько минут спустя, и они вчетвером провели приятные полчаса, беседуя обо всем на свете и греясь на солнышке. Чарити расслабилась немного, и Тиндейл любовался ею, слушая, как она мило и остроумно говорит, а иногда даже с жаром спорит.

Тиндейл почти не принимал участия в беседе. Он был счастлив наблюдать за женщиной, которая очаровала его с первого взгляда, еще в шляпном магазине. Тогда Тиндейл удостоился лишь беглого осмотра, перед тем как она расправилась с Фелис Денби, которая хотела показать себя великосветской леди перед скромной незнакомкой. Фелис явно недооценила ее. Он сразу смекнул, что ему пытаются пустить пыль в глаза.

Теперь он радовался, глядя на Чарити. Но радовался не слишком долго – Гарри предложил все-таки пойти пообедать. К тому же они обещали встретиться с друзьями, поэтому, несмотря на уговоры Присциллы, не могли остаться дома и пообедать с дамами.

День, когда он увидел Чарити играющей с ребенком Гарри Элиота, был решающим для графа. Больше он не сомневался.

Его намерения относительно рыжеволосой красавицы носили решительно определенный характер. Конечно, он не мог утверждать, что знал ее достаточно хорошо. Однако он видел, что Чарити чудесная женщина.

Ее образ запечатлелся в его душе с самого начала и жил там с тех пор. Никакие аргументы на него не действовали. Теперь он хотел, чтобы Чарити была с ним постоянно – дома, в постели, обедала с ним рядом, нянчила его детей.

Он с радостью мог признаться себе, что влюблен в нее.

Но тут же это признание открывало шлюзы для сомнений. А чувствует ли его возлюбленная то же самое по отношению к нему?

Единственное, в чем он был убежден, это то, что его богатство не имеет значения в случае с Чарити. Если он ей не нравится, то никакое богатство не поможет.

Он достаточно изучил ее, чтобы это утверждать. В общем, такая убежденность действовала успокаивающе. Кроме тех моментов, когда его раздирали сомнения и он думал, что она его совершенно не замечает как мужчину. Инстинкт подсказывал, что она не совсем равнодушна, в буквальном смысле этого слова. Ее поведение, в большей степени антагонистическое, по отношению к нему, говорило об этом. Но пока можно было не учитывать степень симпатии или антипатии. Он чувствовал, что она ненавидит всех мужчин, хотя боялся исследовать причину и глубину этого ее предубеждения. В данный момент его страшила даже мысль о том, чтобы заглянуть в такую глубину. Он должен быть уверен, что лично против него она ничего не имеет. И этим пока можно удовлетвориться.

В последние дни, не без помощи великолепной и неоценимой Присциллы, он очень часто оказывался в компании Чарити Леонард. Он мог сказать точно, что она более не избегает его, как это было раньше. Она даже любит находиться рядом с ним. Он мог бы уже утверждать, что она считает его своим другом. Неделю назад он бы радовался этому достижению. Но так уж устроен влюбленный мужчина, что ему все мало. И даже такие быстрые успехи его не удовлетворяют, ибо он охвачен страхом, что может навсегда остаться только другом. А он, как ни старался, не мог разглядеть в ее глазах чувство теплее дружбы. Это было новостью для графа, который знал, что малейшего его намека будет достаточно для любой молодой женщины, неважно какого мнения она была о его личных качествах.

Уже приближался июнь. Сезон близился к своему завершению. Это заставляло Тиндейла спешить. Впрочем, если у Филиппа с Пруденс Леонард все будет успешно, то для него открывается широкая дорога к успеху с Чарити в будущем.

И граф подумал, что этой весной гораздо реже видит своего молодого кузена. Филипп не поехал с ним в Эпсом на дерби, хотя обычно всегда с нетерпением ждал этого события. Тиндейл отметил, что Филипп уклонился от приглашения на дерби, но, занятый слишком своими не очень удачными любовными делами, не обратил тогда внимания на ответ племянника. Он со стыдом понял, что за последнее время не предпринял ни одной серьезной попытки поговорить с Филиппом, хотя они часто виделись в городе. Можно сказать и обратное, конечно. Он подумал, что Филипп и не искал его компании, не интересовался его советами – а все с тех пор, как встретил Пруденс Леонард. Хорошенько поразмыслив таким образом, Тиндейл решил, что настало время им встретиться и устроить братский обед, как они любили это делать регулярно, когда Филипп закончил колледж.

И это был действительно чудесный обед, который состоялся двумя днями позже. Он и его кузен поднялись по лестнице Шоукросс-Хауса на Гросвенор-сквер. Сэр Малькольм и леди Шоукросс давали бал, обещавший стать украшением сезона.

Во всех других аспектах, однако, обед был совершенно не похож на обычный. Не будь граф так занят собой этой весной, он, наверное, не испытал такой шок, увидев, что мальчик, которого он воспитывал, превратился в настоящего мужчину, и ему теперь не нужны советы наставника. Это превращение не случилось в одну ночь, конечно. Тиндейл был просто слеп и ничего не замечал.

Глядя на высокую стройную фигуру кузена, Тиндейл с удовольствием воспринимал такого взрослого Филиппа – красивого и самоуверенного.

А ведь когда-то парень чуть ли не боготворил Тиндейла и в его слова верил как в десять заповедей. Но теперь ему больше не требуется опекун. Это стало ясно во время беседы. Они говорили на самые разные темы. И эта беседа была так непохожа на лекцию, какой она бывала раньше. Любовь и уважение остались, конечно, но Филипп не спрашивал, что ему делать. Не интересовался он и его планами на будущее.

В конце концов граф был вынужден спросить прямо, каковы намерения Филиппа в отношении Пруденс Леонард.

– Я хочу жениться на ней, если она согласна, – с готовностью ответил Филипп.

– Ты уже сделал ей предложение?

– Нет еще. Я бы сделал ей предложение сразу, но всю весну ее осаждали мужчины и только теперь у меня появилась надежда, что я ей тоже небезразличен. – Филипп немного помолчал и добавил серьезным тоном: – Моя мать против этого брака, ты знаешь. Сначала я думал, что она переменит свое решение, когда познакомится с Пруденс и увидит, какая она милая девушка, но ее позиция, я теперь понимаю, основана на разных сплетнях, к которым Пруденс не имеет ни малейшего отношения. Зная это, я готов ждать, когда буду совершеннолетним.

– Но ты не готов смириться с точкой зрения твоей матери? – спросил Тиндейл.

– Нет.

Филипп не стал углубляться, ограничившись этим простым отрицанием.

– Я вижу, тебя не интересует и мое мнение, – не удержался граф.

– Конечно, я надеюсь получить твое благословение, Кен, – ответил искренне Филипп, – но дело обстоит так, что я жду только до сентября и женюсь, если буду уверен в чувствах Пруденс.

Тиндейл не стал скупиться на похвалы, говоря о мисс Леонард, и выразил свое одобрение выбором кузена. Филипп был счастлив услышать от него слова поддержки.

– Значит, мисс Леонард будет в Лондоне все лето? – спросил граф будто равнодушно.

– О, я не собираюсь ждать до сентября, чтобы сделать предложение, – ответил Филипп. – Я увижу, когда время придет.

«Хотя бы наполовину мне быть таким уверенным насчет времени, когда я смогу сделать предложение», – подумал лорд Тиндейл.

Мужчины встали и прошли в первую из анфилады комнат, предназначенных для бала. К сожалению, слухи о грандиозности мероприятия подтвердились полностью.

В комнатах было жарко, многолюдно и душно. И это несмотря на то, что вечер только начался. Сестер Леонард они не заметили пока нигде, в том числе и рядом с хозяйкой, которую приветствовали по очереди все гости.

Целых пятнадцать минут потребовалось, чтобы пробиться к леди Шоукросс. Это была дама неопределенного возраста, с тяжелым подбородком и пышной грудью, чуть ли не выскакивающей из глубокого декольте.

Она ответила на тихий вопрос Филиппа, хитро улыбнувшись:

– О, да, мистер Марш! Мисс Леонард пришла час назад. Ее тут же окружили многочисленные поклонники и увели в конец дома, где расположены бальные комнаты. Вам надо быть по меньшей мере Бруммелем, чтобы заполучить у нее танец. Кстати, ваша матушка тоже здесь.

Леди Шоукросс махнула рукой, показывая направление, в котором следует двигаться, и повернулась приветствовать новых гостей.

Филипп раздраженно посмотрел вокруг, когда они пытались пройти через толпу в ту комнату, из которой неслись звуки музыки.

– Должен сказать, что я устал от всех этих бесконечных балов и вечеров. Столько людей затиснуты в такое маленькое пространство! Невозможно даже поговорить.

– Еще не старый и уже устал? – хмыкнул граф. Но тут же шутливость улетучилась и он добавил серьезным тоном: – Сэр Малкольм и его прекрасная леди, похоже, собрали тут всех местных ловеласов, судя по тем лицам, которые я точно узнаю.

Он заработал локтями, извиняясь с улыбкой и прокладывая путь. Впереди виднелась арка бальной комнаты.

Примерно двадцать пар вальсировали в большом зале. Здесь тоже было впечатление множества людей, зажатых в неадекватном пространстве. Стулья вдоль стен были все заняты, и группы стояли рядом с танцевальной площадкой.

Не видя Пруденс, Леонард и Чарити среди танцующих, кузены двинулись к арке, разделявшей зал на две комнаты.

– Твоя мать сидит у стены справа, – сказал Тиндейл. – Думаю, она нас заметила.

– Я поговорю с ней позже, когда найду Пруденс, – ответил Филипп.

Они прошли в следующую комнату.

Здесь народу было поменьше, чем в остальных залах. Они сделали только два шага, когда Филипп схватил кузена за локоть.

– Пруденс танцует с кем-то. Ты знаешь, кто он такой? Тиндейл проследил направление взгляда Филиппа и воскликнул:

– Да это же Лейтон Кроу! Я никогда не видел его трезвым после десяти, не говоря уже о танцующем. Но, трезвый или пьяный, он ужасно опасен для женщин.

– Они уходят! Он повел ее к двери, – встревоженно зашептал Филипп.

– Чарити их видела, она идет за ними, – успокоил его Тиндейл.

Он снова использовал локоть и слегка придержал Филиппа. Их слишком поспешное продвижение могли заметить окружающие.

Дверь позади комнаты вела не в столовую, как они сначала подумали. Тут был небольшой холл, прямо перед лестницей, и сверху доносились голоса.

Филипп и Тиндейл поднимались по ступенькам, очень слабо освещенным, когда услышали четко голос Чарити.

– Я обещаю вам, сэр Лейтон, что вы пожалеете, если немедленно не отпустите мою сестру.

– Зачем вы снимаете перчатку, миссис Робардс? Вы хотите вызвать меня на дуэль?

Ухмылка так и чувствовалась в голосе говорившего мужчины.

Филипп весь напрягся и собирался уже прыгнуть вперед, но Тиндейл придержал его, улыбаясь в то время, когда он слушал ответ Чарити.

– Вовсе нет, сэр. Просто я так расцарапаю вам лицо, что вы неделю не сможете выйти из дома, – сказала она сладким голосом.

– Ах вот оно что! – воскликнул ее оппонент и громко рассмеялся. – Черт! Я бы предпочел сорвать поцелуй у вас, а не у вашей маленькой сестрички, в таком случае, ну же, не стесняйтесь, мадам!

– Иди позови Филиппа или кого-нибудь из твоих друзей, – по-прежнему спокойно сказала Чарити. – Иди, Пруденс!

Затем послышались звуки борьбы.

Кузены поспешили наверх, и Тиндейл как раз успел схватить за локоть бежавшую навстречу им Пруденс. Он передал ее в объятия Филиппа и побежал дальше.

Тиндейл увидел, как Чарити влепила звучную пощечину своему противнику.

– Отлично сделано! – сказал Тиндейл. – Но, с вашего разрешения, я продолжу.

Не тратя больше слов, граф нанес растерявшемуся денди сокрушительный удар в челюсть и сбил его с ног.

Пруденс спрятала свое лицо на груди у Филиппа. Но кузен и Чарити наблюдали с одинаковым удовлетворением за этой сценой.

Даже и в полутемном холле была видна кровь, бежавшая из носа сэра Лейтона. Граф бросил ему собственный платок и сказал:

– Вам еще повезло, что я не дал миссис Робардс привести в исполнение ее угрозу. А синяк пройдет через пару дней. – И он добавил гораздо резче, с угрозой в голосе: – Вы сейчас же извинитесь перед этими леди за ваши постыдные действия.

Извинения сэра Лейтона были почти неслышными, но Чарити и так отвернулась от него.

Она посмотрела на свою дрожащую сестру, желая убедиться, что с ней все в порядке. Подобрав перчатку, граф взял под локоть Чарити и повел вниз по лестнице.

Следом шел Филипп, придерживая Пруденс.

В холле, перед бальной комнатой, четверо остановились. Никто не хотел идти дальше.

Граф подал Чарити перчатку и сказал:

– Как вы могли позволить вашей сестре танцевать с Лейтоном! Даже если вам ничего не было известно о его репутации, вы же не могли не видеть, что он пьян.

Графу казалось, что он говорит, пожалуй, слишком резко.

Она не смутилась, как бывало раньше, а ответила совершенно спокойно:

– Да, он весь раскраснелся, но в комнате было жарко и душно. А в его манерах я не заметила тогда ничего предосудительного. И как можно было ему отказать? Ведь сэра Лейтона нам представила миссис Марш!

– Понятно, – процедил Тиндейл. – Я поговорю завтра с Горацией.

– Я поговорю с ней сейчас, – сказал Филипп таким тоном, которого никто не слышал у него раньше.

Повернувшись к Пруденс, он добавил, но уже ласково:

– Зачем ты вышла с ним из комнаты, Пруденс? Слезы катились у нее из глаз, когда она отвечала:

– Сэр Лейтон споткнулся во время танца и пожаловался на жару. Он сказал мне, что эта дверь ведет на балкон, и предложил подышать свежим воздухом перед следующим танцем. Когда я увидела, что он солгал, то попыталась убежать обратно в комнату, но он потащил меня вверх по лестнице. Он хотел поцеловать меня. Я защищалась, но не могла ничего поделать. Слава Богу, что Чарити прибежала в этот момент!

Она вздрогнула и вытерла слезы, которые снова навернулись ей на глаза.

– Я бы хотела отвезти Пруденс домой прямо сейчас, – сказала Чарити. – Но мы приехали с мистером и миссис Далримпл в их карете.

– Это не проблема, – сказал граф. – Вы проедете в моей карете. Филипп проводит вас к миссис Далримпл, чтобы вы могли извиниться, а я тем временем распоряжусь насчет кареты. Не бойтесь, этот парень вас больше не тронет, – добавил он, кивнув в сторону лестницы. – Я так думаю, что он улизнет черным ходом, когда кровь перестанет течь у него из носа. В комнату я войду первый, а вы следуйте за мной, как только мисс Леонард немного успокоится.

Сестры благополучно покинули Шоукросс-Хаус. В конце концов граф убедил своего кузена отложить беседу с матерью. Надо было отвезти леди домой и отослать кучера, когда карета будет уже не нужна.

После этого граф решил прогуляться. Он всегда считал, что такое занятие помогает думать. Около часа он шагал по ночным улицам, дыша свежим воздухом и почти не замечая ни звезд над головой, ни случайных прохожих. Ритмичный звук его собственных шагов в мягких вечерних туфлях был приглушенным фоном для его раздумий.

Была уже почти полночь, когда Тиндейл вошел в свой дом. Ряды окон светились приветственно, потому что такой приказ он давал всегда слугам и требовал исполнять его обязательно. Он отправил дворецкого спать, а сам прошел в библиотеку, где обычно занимался делами и вел корреспонденцию.

Именно последнему занятию он и посвятил свои ночные часы, когда зажег свечу на столе и, достав бумагу и перо, решил написать письмо сэру Джефри Уиксфорду.