"Крылья любви" - читать интересную книгу автора (Мецгер Барбара)

Глава 17

– Я сейчас. Только надену капор и мантилью, – сказала Джини.

– Нет, вы останетесь здесь.

– Но ведь я помогала раненым в полевом госпитале, вы это помните?

– Да, так было. Теперь иное время, иные обстоятельства. Солдат ранили в бою, а мальчик страдает от болезни. Это большая разница. Кроме того, ваше вполне понятное волнение будет отвлекать меня.

Отвлекать? Она? Итак, ее план сработал, хоть сейчас еще рано праздновать победу.

– Я буду держаться поодаль.

Он посмотрел на нее так, будто хотел превратить в дерево, пригвоздить к полу гостиной. Джини не знала, доступно ли Ардету такое волшебство. Но поникала, что он этого не сделает. Муж, как и всегда, старался защитить ее.

– Я не помешаю вам, – пообещала она. – Питер – мой племянник, и я изведусь вконец, сидя здесь и не зная, что происходит.

Ардет резко мотнул головой, но направился к двери, даже не удостоверившись, следует ли она за ним. Он послал за своей лошадью, предоставив Джини и Лоррейн воспользоваться каретой Кормаков.

Лоррейн окликнула его:

– Разве вы не возьмете ваши инструменты?

– Уж не думаете ли вы, что моя флейта излечит вашего сына? Что слабые легкие можно заставить слушаться тем же способом, каким укрощают кобру звуками дудочки?

Он играет на флейте? Джини понятия об этом не имела, как и о том, что он, вполне вероятно, приручал змей.

Лоррейн, разумеется, имела в виду медицинские инструменты, непременные атрибуты всех врачей. Так она и сказала.

– Зачем мне хирургические инструменты, если я не хирург? – спросил Ардет. – Понимаете ли вы, на какую тонкую материю опираются ваши надежды? Тонкую, как воздух.

– Попытайтесь! – воззвала ему вслед Джини, когда он уже садился верхом на своего вороного жеребца. – Это все, о чем мы просим.

Они не имели представления, о чем просят, но Ардет сразу все понял, едва взглянул на мальчика.

Роджер, лорд Кормак, горячо благодарил его за то, что он согласился приехать, и, выслушав пояснения Ардета по поводу того, что он не врач и не имеет представления о профессиональной медицине, повел его наверх, в комнату сына.

– Это твой дядя, он приехал помочь тебе поскорее выздороветь, если сможет, – сказал мальчику барон.

– Дядя Элгин на небе, – еле слышно прошептал ребенок, которому с усилием давался каждый вдох и выдох. – Вы показывали мне его саблю.

– Ты прав, но это новый муж тети Джини, дядя Ардет.

– Дядя Корин, – поправил Ардет, ему неприятно было услышать из уст ребенка имя, которое он носил на службе у Сатаны как Вестник Смерти.

Губы у Питера были синеватые, бледное лицо почти такого же цвета, как простыни на его огромной кровати с балдахином. Он лежал так же неподвижно, как один из разбросанных вокруг него деревянных солдатиков. Но вот мальчик пошевелился и принял полусидячее положение, кое-как опершись на гору подушек у себя за спиной. Улыбнулся слабой улыбкой. Сиделка поспешила подложить ему еще пару подушек.

Да, у него была ангельская улыбка и глаза такие же зеленые, как у собственного ангела графа, только без весело танцующих золотых и голубых искорок. Глаза у мальчика были застывшие, лишенные живого блеска. Они слегка оживились, когда Олив взмахнул крыльями. Ворон слетел с плеча Ардета и уселся на подушку возле Питера, прижавшись головой к щеке ребенка.

– Привет, Олив, – произнес Питер, с трудом приподнимая руку, чтобы погладить блестящие перья. – Я рад, что ты…

Тут он закашлялся и начал задыхаться. Лорд Кормак был беспомощен. Сиделка беспомощна. Ардет… Ардет утратил надежду.

Он смотрел на крошечного ребенка, хватающего ртом воздух, лежащего без сил на пуховой перине и почти незаметного среди груды пуховых подушек. Треклятая птица прыгала то вверх, то вниз на его груди, словно старалась таким образом вызвать движение воздуха. Ардет понимал, что это невозможно. Пар из чайника, принесенного сиделкой и обернутого мокрыми полотенцами, не помог. Не помогло и то, что Кормак принялся растирать сыну плечи и спину.

Ардет не мог понять, кто напуган больше всех – сиделка, барон или мальчик, глаза у которого стали огромными и блестящими, а по щекам текли потоки слез. Ардет без всяких церемоний отстранил мужчину и прижал хрупкое дитя к собственной груди, начал гладить ему шею и виски свободной рукой, нашептывая ласковые слова на языке, который первым пришел ему в голову. Питер перестал задыхаться, расслабился и задремал.

Сиделка перекрестилась. Барон вытер мокрый от пота лоб и улыбнулся.

– Рано радуетесь, Кормак. Он просто отдыхает между двумя приступами. Ничего не изменилось. Ничего.

Потом, все еще держа ребенка на руках, он начал отдавать приказания.

– Найдите другую комнату, такую, где нет мягкой постели. И никаких пуховых подушек. Нужна комната с камином, чтобы кипятить на огне чайник; несколько одеял, на которые мы уложим мальчика, и простыни вместо подушек.

– Вполне подойдет моя гардеробная, – сказал барон. – Мой камердинер иногда спит там на походной кровати. Есть и маленькая жаровня, чтобы греть воду для купания в ванне.

Лорд Кормак вышел в прихожую и отправил одного из дежурных слуг за простынями и одеялами, а другого за чайником и полотенцами.

– А ты убирайся вон! – скомандовал Ардет ворону.

– Ястреб! – проорал Олив.

– Ладно, тогда отправляйся на кухню.

– Кот!

– Проклятие, у меня нет времени думать о твоих страхах и твоей слабости. Стань в таком случае гремлином, а не птицей с полыми костями!

Перья затрепетали, и на конце одного крыла начали формироваться зеленоватые когти.

– Нет, только не это! – закричал Ардет.

Кормак вбежал в комнату.

– Он… умер?

– Это бы к лучшему, – со злостью проговорил Ардет, глядя на птицу.

Кривые когти исчезли. Олив взлетел на балдахин и клювом пригладил оперение. Кормак застонал.

– Ох, простите, пожалуйста! – спохватился Ардет. – Мальчик в том же состоянии. Но перья оказывают на него нехорошее действие.

Барон покачал головой.

– Вы хотите сказать, что в последние недели нам только стоило убрать из его комнаты все, что содержит перья и гагачий пух?

– Пока что это немного поможет.

Походную кровать подвинули поближе к угольной жаровне. Сняли с кровати матрас и вместо этого постелили мягкие одеяла. В головах постели уложили сложенные стопкой простыни, как и хотел Ардет. Медную ванну задвинули в угол.

Ардет уложил ребенка поудобнее, осторожно прикрыл одеялом, немного понаблюдал за ним.

– Что еще вам было бы нужно? – спросил лорд Кормак.

– Бренди.

– Разве оно ему поможет? Врачи иногда давали ему лауданум, но ведь сейчас он спит.

– Бренди нужно мне, чтобы успокоить нервы.

– Вам? Говорят, что в жилах у вас течет ледяная вода.

Ардет вздрогнул, несмотря на то что от жаровни с углем шло ощутимое тепло.

– Нет. Я испытываю те же страхи, что и все люди.

На мгновение он пожелал быть лишенным эмоций, присущих смертным людям. Он боялся, что не сможет спасти мальчика.

Барон удалился к себе в спальню за графином и стаканом. Когда он вернулся, Ардет сидел на низенькой табуретке возле постели Питера и смотрел на него с таким выражением, словно пытался прочитать его будущее.

– Ну как он?

Ардет выпил бренди, потом положил ладонь на лоб Питера. Потом прижался головой к маленькой костлявой груди ребенка, прислушиваясь к сердцебиению и движению легких.

– Ваша жена должна уже вернуться домой. Пойдите и успокойте ее и помолитесь, если можете. Я буду здесь.

– Я останусь с вами.

– Нет, сейчас именно она нуждается в вашей поддержке. К тому же мальчику совсем не нужны ее причитания. Он спит, но я думаю, что он может услышать.

– Он… я хочу спросить, он проснется?

– Его жизнь сейчас в других руках.

– Но без пуха и перьев?

Кормак отчаянно искал хоть какую-то поддержку для себя, хоть что-то, чем он мог бы утешить жену.

– Возможно.

Ардет не питал особых надежд после того, как услышал хрипы и хлюпанье в легких ребенка.

– Нужно ли… должен ли я послать за викарием?

Ардет не был сторонником пустых усилий.

– Только в том случае, если он умеет лечить от закупорки сосудов.

– Что собираетесь делать вы?

– Я буду ждать. Убедившись, что он спокойно спит, я подожду еще некоторое время. Идите к вашей жене. И к моей. Дайте и ворону немножко бренди.

Барон удалился. Ардет взял чайник, смочил теплой водой кусок фланели и положил мальчику на грудь. Особой пользы он от этого компресса не ожидал, но успокаивал себя тем, что хоть что-нибудь делает. Он откинул со лба ребенка влажные кудряшки и начал думать о том, каким бы мог вырасти этот мальчик. Заносчивым и высокомерным, как первенец и наследник титула? Избалованным, если бы остался единственным чадом? Или воспитанным, благодаря стараниям нянек и учителей, в том же духе, что и большинство отпрысков знатных родителей?

Вошла сиделка и, взглянув на Ардета, решила, что он молится. Она явно собиралась присоединиться к нему и опустилась было на колени, но он махнул рукой, отсылая ее. Заметив, что грудь ребенка равномерно приподнимается и опускается, она согласно кивнула. Молитвы графа, наверное, доходчивее, чем причитания простой служанки.

Вскоре вошел слуга с подносом, на котором были хлеб, сыр и вино.

Ардет оставил поднос у себя и продолжал ждать.

Попозже появился дворецкий.

– Не прикажете ли принести еще свечей, милорд?

– Нет. Мне нужна темнота.

Ардет закрыл за дворецким дверь и продолжал ждать. И ждал долго. И наконец он появился, свет, которого он дожидался. Кто бы ни был его носителем, Ардет безмерно радовался тому, что может видеть световой сигнал на песочных часах. За светом следовала тень, и она нависла над ребенком.

– Не делай этого, – произнес Ардет.

Тень взметнула руку, как бы призывая к молчанию. Никто из живых не смел восставать против Алфавита Вечности. Ардет откашлялся и повторил:

– Не делай этого.

Тем самым он показывал, что бодрствует и что знает о присутствии смерти.

– Кто…

– Это я.

– Ты?

– Вот именно. Я Ар.

Гость в капюшоне тряхнул головой.

– Ты заявляешь о своем существовании?

– Да, я и есть Ар, твой бывший коллега.

– Тот, кто держал пари с дьяволом и выиграл?

– Я выиграл всего лишь возможность, не более.

– О тебе много судачили, Ар, все и каждый. Некоторые были недовольны тем, как ты поступил. Не слишком хорошо с точки зрения морали, comprenez-vous?[5]

– Приношу извинения, месье?..

– Эфф.

Ардет поклонился. Эфф поклонился тоже – с любезностью, достойной салона герцогини. После чего Эфф произнес:

– Очень приятно, разумеется, но что ты здесь делаешь, позволь спросить? Мальчик у меня в списке. – Он посмотрел на песочные часы. – Как раз вовремя.

– Я хочу, чтобы ты вычеркнул его из твоего списка.

Ардет услышал звуки, напоминающие смех.

– Ты же знаешь, что я этого не могу.

– Я знаю, что можешь, если захочешь.

– Я могу дать тебе минуту или две в порядке одолжения. Не больше.

Ардет взглянул на маленькие мерцающие песочные часы, зеркальное отражение тех, какими он сам пользовался в прошлом. Совсем немного песчинок оставалось в их верхней половинке. Одну секунду Ардет гадал, не одолеть ли ему Эффа силой, отобрать у него часы, спасти мальчика и, присвоив часы, спасти заодно и себя самого.

Нет, за такое ему пришлось бы жестоко расплачиваться, это уж точно. И одному дьяволу известно, что произошло бы с Эффом.

– Я мог бы заключить с тобой сделку, – сказал он.

– Хозяин такого не простит.

– Его мракобесие не должен об этом узнать.

– Ха, это ты так думаешь!

Ардет поднял бровь.

– Старина Ник ничего не узнал о том, чем я занимался в последние годы. Неужели ты думаешь, что он следит за каждой смертью?

– Я об этом никогда не задумывался. Я просто выполняю свою работу.

– И я уверен, что ты в этом здорово поднаторел.

– Это правда, – согласился Эфф, и его призрачный плащ взметнулся и затрепетал. – Никаких лишних мучений, никакой боли. Никакой истерик, если я могу с этим справиться. Не люблю, когда они сопротивляются.

Ардет кивнул.

– Ты хороший… работник, – произнес он с запинкой на последнем слове, выбирая наиболее подходящее в данном случае: не «человек», не «друг», нет, именно «работник». – Поэтому я и нуждаюсь в твоей помощи.

– Но чего ради? Мои махинации с песочными часами не прибавят тебе ни месяца, чтобы выиграть пари.

– Я знаю это, но тем не менее мне необходимо, чтобы он остался в живых. Сохранение жизни этого ребенка не имеет отношения к моему случаю, но тебе этого не понять. Я, как и ты, тоже выполнял свою работу до тех пор, пока не возненавидел ее. Теперь у меня иные потребности. Скажи мне, есть ли на земле хоть одно существо, которое ты попросил бы меня спасти? Есть ли несправедливости, которые можно исправить, семья, о которой можно позаботиться? После поражения французов твои потомки могут нуждаться в помощи. Я мог бы их сделать богатыми у них на родине или переселить сюда. При помощи золота я мог бы сделать их членами нового правительства.

Эфф помотал головой и произнес – снова по-французски:

– Non, – то есть «нет», и продолжал далее уже по-английски: – Это было так давно, что я не помню ни семью, ни друзей и не знаю, с чего бы им захотелось служить при дворе. Я не следил за их историей в течение веков. Все «алфавитные агенты» считают, что так оно лучше. Кажется, все, за исключением тебя.

– Ну, в таком случае есть ли что-нибудь, чего ты хочешь для себя? Какая-нибудь безделушка, которую ты жаждешь получить?

– Безделушка, говоришь? – Эфф на минуту задумался. – Пожалуй, я попросил бы счастливые кости дьявола. Говорят, он бесновался из-за их утраты гораздо сильнее, чем от того, что потерял тебя. Ведь они все еще у тебя, верно?

Ардет сунул руку в карман и достал реликвию.

– Не думаю, что она могла бы пригодиться мне теперь, хоть я и не стал бы, пожалуй, испытывать судьбу. Вот она, верни ее хозяину в обмен на какую-нибудь поблажку для тебя самого. Ты мог бы, как это сделал я, заключить с ним еще одно пари.

Фигура в капюшоне вздрогнула и попятилась.

– Я по возможности стараюсь избегать его общества. Кроме того, он больше никогда не совершит подобную сделку, я в этом уверен. После случая с тобой Сатана стал еще злее. Нет, я не стану пытать удачу.

Ардет понял, что этот путь для него закрыт. Некоторые из Вестников Смерти были более гордыми, нежели все остальные.

– Но ведь он еще ребенок, – произнес он фразу, которую сам слышал миллион раз.

– Все люди были некогда детьми, – ответил Эфф так же, как отвечал и сам Ардет.

Он прислонился спиной к стене, почти побежденный.

– Неужели нет никого на земле, о ком бы ты пожалел? Неужели в своих странствиях ты никогда не встретил того, кто тронул бы твое сердце?

Эфф выглядел сейчас настолько печальным, насколько может так выглядеть тот, кто лишен всякого подобия реального обличья, в том числе и лица. Капюшон его обвис.

– Неужели ты не помнишь, Ар? У нас нет сердец. Никто, обладающий чувствами, не мог бы выполнять нашу работу. Возможно, то была твоя беда. Кто-то ошибся, назначая тебя Вестником Смерти.

– Нет, я был таким же холодным и безжалостным, как любой черный ангел.

– Здесь, на земле, гораздо приятнее, чем там, у нас.

– Так помоги же мне. Помоги ребенку.

– Ты в самом деле заботишься о нем?

– Да.

– Но ведь он не твой, верно? Ты не так уж давно покинул нас.

– Да, он не мой сын, но он занимает место вот здесь. – Ардет коснулся своей груди в том месте, где билось его сердце. – И я должен его уберечь.

Эфф с минуту подумал.

– Так, я помню, сегодня был один солдат, здесь, в Лондоне. Бедняга вернулся с войны и поселился вместе со своей овдовевшей сестрой и ее пятью ребятишками. У него нет ни денег, ни работы, ни видов на будущее. Я должен был забрать душу его сестры.

– Я сделаю этому человеку щедрый дар, чтобы он мог нанять нянек и учителей.

– Этого не следует делать. Он мужчина. У него есть своя гордость.

– В таком случае что я должен предложить?

– Работу, жилье, мать для осиротевших детей.

– Решено. Ардсли-Кип нуждается в толковых людях. Я могу научить его вести счетные книги, могу поручить ему поддерживать порядок в конюшнях, в зависимости от того, что ему больше подходит. Дети станут ходить в новую школу, а жена моя любит заниматься сватовством.

– Это вполне подходит, – сказал Эфф и поднял песочные часы повыше. В верхней их части оставалось всего несколько песчинок. – Перед тем как появиться здесь, я побывал в доме у старой скряги.

– И что, ее семья осталась в бедственном положении?

– О нет, они начали пересчитывать золотые монеты еще до того, как я удалился. Все, кроме компаньонки этой леди. Она даже не была упомянута в завещании, и после того, как сердце ее хозяйки перестало биться, осталась без жилья, без положения и без связей. Но самое худшее то, что она сохранила привязанность к злобной скупердяйке.

– Моей жене, быть может, придется нанимать новую компаньонку. Готов держать пари, что мисс Хэдли и Винросс достаточно скоро обзаведутся собственным домом.

Эфф никак не отозвался на эти слова, так как усиленно вспоминал о чем-то еще.

– А перед этим был сапожник, – заговорил он наконец. – Он не оставил жене ни одного сына, который мог бы унаследовать и вести его дело. Вдова нуждается в помощи.

– Будет сделано!

Осталось всего две песчинки. Дыхание ребенка слабело.

– О, а еще я должен был забрать душу викария, семья которого вынуждена будет покинуть дом после приезда нового хозяина. Ты все записываешь?

– Я все запоминаю. Клянусь, что позабочусь о каждом. О жене, о положении компаньонки, о доме, о преемнике сапожника, о похоронах. Что еще?

– Старая леди, которая упала с лестницы, беспокоилась о своей кошке.

– Кошка будет есть рыбу до конца своих дней.

– Отставной учитель из Кенсингтона останется совсем одиноким после смерти жены. Есть еще проститутка с Ковент-Гардена, которая убила своего сутенера. Самозащита, естественно, но ее могут повесить. Однако могу ли я доверять тебе? Ведь ты обманул самого дьявола, что ни говори.

– Клянусь своей мужской честью.

Эфф, казалось, что-то решал для себя, об этом можно было догадаться по его позе, как бы вдумчивой и даже философической.

– А я имел честь, как ты полагаешь? – спросил он. Ардету захотелось как следует встряхнуть этого ублюдка, когда он увидел, что упала предпоследняя песчинка.

– У тебя впереди еще многие века, чтобы поразмышлять об этом. Но у меня хватит чести на нас обоих.

Эфф вздохнул:

– Думаю, что в конечном счете я игрок. Я верю тебе.

И он перевернул песочные часы. Свет погас. Эфф удалился сквозь стену.

Ардет принялся зажигать свечи одну за другой, чтобы лучше разглядеть мальчика. Питер дышал более ровно, без перебоев. Он вдруг открыл глаза и вгляделся в новое окружение и незнакомого высокого мужчину, склонившегося над ним. Питер повернул голову к окну и показал пальцем на ворона, который постукивал клювом в стекло.

– Олив? – спросил он.

– Да, – только и смог произнести Ардет, и это «да» по истинной сути означало одно: мальчик будет жить.

– Живой? – прокаркал ворон.

– Да.

Олив запрыгал на подоконнике, хлопая крыльями. Питер протянул к нему руку.

Ардет взял эту руку в свою, радуясь теплому прикосновению.

– Нет, тебе нельзя играть с птицей, пока ты не станешь совсем здоровым и сильным.

Мальчик взглянул на нового дядю с некоторым недоверием.

– Это будет скоро, я тебе обещаю.

Питер улыбнулся и снова уснул, держась за руку Ардета.