"Они брали рейхстаг" - читать интересную книгу автора (Сбойчаков Максим Иванович)

2

Едва Правоторов спрыгнул с подоконника, что-то хлестнуло его в живот. Он упал в то же мгновение – такова уж реакция, выработанная годами разведки. Рядом упал Булатов, решивший, что возникла какая-то опасность. Приглядываясь, заметил, что парторг недоуменно ощупывает широкую пряжку своего офицерского ремня. Потом улыбнулся и показал другу пряжку. Пуля сделала глубокую вмятину, но не пробила ее.

– В общем, легкими ушибами встретил меня рейхстаг, – засмеялся парторг и потрогал щеку – кровь на ней уже запеклась.

В темноте отыскали лестницу и бросились по ней наверх, стараясь не стучать каблуками. Пусть кругом враги, но они выставят флаг на видном месте, чтобы он призывал товарищей. Вот и окно второго этажа. Гриша высунулся из окна и, держась за конец древка, стал размахивать полотнищем, крича: «Сюда, товарищи, мы здесь!» Но кто мог его услышать в адском грохоте?

Привязали древко к раме окна и не успели решить, что делать дальше, как внизу затрещали автоматы, грохнули гранаты. Разведчики попадали на пол и изготовились к стрельбе – они будут оборонять флаг, пока живы. Но услышали голос Сорокина и вскочили на ноги. Внизу увидели своих: Семена Сорокина, Ивана Лысенко, Степана Орешко, Михаила Пачковского, Павла Брюховецкого.

Полюбовавшись флагом в окне, Сорокин решил:

– Не увидят его там. Надо на крышу. Лезьте, мы вас прикроем.

Пятерка разведчиков проводила Правоторова и Булатова до чердака.

– Ну, теперь дуйте на крышу, – сказал Сорокин.

Через слуховое окно знаменосцы выбрались на крышу, осторожно, чтобы не провалиться в дыры, пробитые снарядами, подошли к скульптурной группе, что на фронтоне. Подходящее место! Надо только влезть на статую. Поднявшись на ее фундамент, Виктор пригнулся и оперся руками о скульптуру:

– Взбирайся ко мне на плечи!

Гриша встал на плечи парторга, подтянулся и вмиг оказался верхом на коне. Похлопал рукой медную шею огромного коня.

– Хорош, буду привязывать.

Вынув из кармана приготовленный шнур, привязал флаг к шее коня и завязал двойным узлом.

– Ну как? – сказал он, соскользнув вниз.

Взнузданный конь, изогнув шею, рвался вперед, словно ему не терпелось пронестись с развевавшимся над головой красным флагом по площади. Это не то, что в окне. Теперь флаг на виду.

– Гляди, гляди, Гриша, увидали! – воскликнул Виктор, указывая рукой на площадь.

Из облаков дыма выскакивали пехотинцы и с криком «ура» устремлялись к рейхстагу. Их воодушевлял красный флаг. Часть их была уже совсем близко от здания. Пройдет минута – и они ворвутся в рейхстаг… А когда соберутся здесь все роты, не устоять фашистам. Именно об этом и думал он, когда прорывался сквозь огненный шквал. Виктор схватил руку Гриши, крепко пожал ее.

– С наступающим праздником победы тебя, Гриша!

Было 30 апреля, 14 часов 25 минут московского времени.

Дорога в рейхстаг, пусть пока еще узкая, проложена, и по ней одиночки и мелкие группы то и дело прорывались через огненный смерч. Так ручеек, едва пробившись из-под земли, уверенно прокладывает себе путь.

Находясь в гуще атакующих, перебегая от воронки к воронке, от укрытия к укрытию, замполит Давыдовского батальона Васильчиков подбадривал бойцов:

– Гляди, флаг на рейхстаге!

– Спеши на помощь своим!..

Ему помогал Исаков. Парторг батальона и радовался, и завидовал тем, кто уже прорвался в рейхстаг, кто пробился на его крышу с флагом. Он тоже был бы там, но основная масса людей, отсеченная огнем противника, все еще лежала здесь, на площади, медленно, но упорно продвигаясь вперед. И место парторга – среди них.

Видел он, что и командира взвода Атаева волнуют те же мысли. Горяч он, не терпит задержек в бою, да что поделаешь – спереди и сзади густо рвутся снаряды.

– Мы в огненной клетке, Каримджан! – горько произнес он, когда Исаков заполз к нему в воронку.

Увидев флаг на рейхстаге, Атаев не выдержал и с криком «За наше Красное знамя, ура!» рванулся вперед. Взвод побежал за ним, но, после того как, пробежав метров пятнадцать – двадцать, лейтенант был сражен осколком снаряда, снова залег. Исаков попытался поднять Атаева, но тело лейтенанта безжизненно упало на развороченный асфальт.

Прозвучал громкий голос сержанта Медведева:

– Лейтенант погиб. Взвод, слушай мою команду!

Боевой помкомвзвода! Сколько раз Исакову довелось сражаться с ним рядом! Не зря любил его Атаев. Ах, Атаев Атаев… Исаков вспомнил, как горячо он всегда рассказывал о своей Туркмении. Еще вчера долго говорил с ним.

– Даже не верится, что скоро конец войне, – кивнул он тогда на рейхстаг. – Ох и отпразднуем же! И никогда потом не забудем друг друга, сильнее, чем братьев, нас эти бои сроднили. Представляю, Каримджан, приедете все вы ко мне в гости. Русские, украинцы, узбеки, грузины, казахи, татары – целый интернационал! И всем скажу: «Милости прошу, рассаживайтесь на ковре, около плова и кувшинов с вином!» И все – в национальных костюмах. Хотя нет. Давайте встречаться вот в этой одежде, в какой на штурм рейхстага идем. Верно, Каримджан?…

Как неожиданно кончаются жизни в бою… Исаков взглянул на друга, лежавшего на спине с раскрытыми глазами. Кажется, на его лице застыло то боевое вдохновение, с каким он поднимался в атаку, глядя на красный флаг. Только глаза смотрели в дымное облако уже без огня и блеска.

Кто-то тронул Каримджана за плечо, обернулся – Греченков.

– Петр Афанасьевич!.. – Он хотел сказать командиру роты о гибели Атаева, но не смог.

Перед броском на площадь Греченков предоставил взводам и отделениям полную свободу действий. И каждому бойцу говорил: «Не ожидай команды, любым способом – вперед. В рейхстаге разберемся». Но в ходе боя, где удавалось, все же направлял бойцов. Так было и при форсировании рва. Теперь, следя за вздымающимся на пути огненным валом, Греченков заметил, что временами на тридцать – сорок секунд вражеский артогонь переносится вглубь. Этим можно воспользоваться, чтобы выскользнуть из огненного мешка. Наверно, так поступил и Кошкарбаев, уже успевший прикрепить красный флажок к колонне.

– Передать по цепи, – крикнул Греченков, – действовать, как я!

Исаков подхватил слова лейтенанта:

– Действовать, как командир роты!

Выждав момент затишья, Греченков сорвался с места.

– За командиром! Ура-а! – закричал парторг.

До рейхстага было метров пятьдесят – шестьдесят, один хороший бросок. И его сделали. Еще одна группа – и теперь уже довольно значительная – ворвалась в рейхстаг.

Достигнутое положение было зафиксировано в Журнале боевых действий 79 ск: «В 14 ч. 25 м. группа разведчиков 674 сп по-пластунски подползла к центральной части рейхстага и на лестнице главного входа поставила красный флаг. К этому времени рота 1 сб 756 сп вышла и заняла положение в 70 м западнее рейхстага».

Лейтенант Кошкарбаев хорошо знал, что угнаться за разведчиками нелегко, ибо все они опытные ребята, а у него немало новичков, совсем необстрелянных, но изо всех сил подтягивал людей, требовал равняться на разведчиков.

Когда Правоторов с Булатовым показались с флагом на высоком подъезде рейхстага, а затем в окне, Кошкарбаев поднял своих солдат. И вот с первой группой он уже на площадке, у колонн, где не так давно стояли разведчики.

Не долго раздумывая, сержанты Гончаров и Такнов с автоматами наизготовку нырнули в коридор. За ними – солдаты Лобанов, Федоренко, Байманов, Пекунов. Когда лейтенант вбежал туда, в коридоре вовсю уже шла стрельба. Автоматные очереди слышались и откуда-то сверху. «Это разведчики», – догадался Кошкарбаев. Его группа начала осторожно продвигаться по коридору. Лейтенант заботился о том, чтобы люди не растерялись, разойдясь по обширному зданию. Враг может контратаковать с любой стороны, ему тут все известно. Надо осмотреться, не лезть очертя голову, основательно закрепиться.

Лейтенант Литвак поднялся со своими солдатами на второй этаж, взвод сержанта Медведева слился со взводом Кошкарбаева.

Ворвавшись в рейхстаг, Греченков услышал всюду беспорядочную стрельбу. Открыл первую попавшуюся дверь и был оглушен металлическим голосом: «Ахтунг, ахтунг!» Ординарец Бородулин с порога пустил очередь, и тут же оба рассмеялись, увидев репродуктор. Из него понеслась русская речь: «Внимание, внимание! Русские солдаты! С вами говорит комендант рейхстага. Если вы немедленно не оставите здание, будете сожжены. Предупреждаю, если…»

– Тьфу ты, черт поганый! Прямо ошеломил своим «приветствием». – Греченков прикладом разбил репродуктор. Побежал по коридору и столкнулся с Кошкарбаевым и Медведевым. Они доложили о ходе боя.

– Надо загонять их, стервецов, в подвалы, как крыс, – распорядился командир роты. – И не выпускать, чтоб не стреляли по площади.

– Один выход из подвала беру на себя, – объявил Исаков и поспешил к указанному Кошкарбаевым месту.

Греченков прошел на второй этаж, где Литвак уже освободил несколько комнат.

– А сюда бы станковый пулеметик закатить, – заметил Литвак, когда вышли на внутренний балкон. – И по залу, и по коридору отсюда удобно очереди пускать.

Командир роты глянул вниз. По залу метались немцы «Да, ничего не скажешь, удобно. Но где его взять, пулемет?

В коридоре встретил Сорокина, протянул ему руку:

– Поздравляю, Семен Егорович! Душу зажигает ваш флаг.

– Вам спасибо, Петр Афанасьевич. Без вашей роты мы бы не пробились.

Стрельба разгоралась, в темноте там и тут сверкали вспышки автоматов и гранат. Оглушительный грохот перекатывался по коридорам.

Спустившись вниз, Греченков очутился около Исакова, намеревавшегося идти в подвал.

– Не поймешь, – сказал он. – Дали туда очередь – ответили. Бросили гранаты – замолчали.

Греченков поддержал:

– Пойдем вместе.

Спустились по ступенькам. Тихо. Но едва сделали несколько шагов, справа что-то грохнуло. Нащупали дверь, открыли, выставив автоматы. К удивлению, увидели не фрицев, а двух девушек, которые с радостным криком бросились навстречу, не обращая внимания на автоматы. По возгласам поняли, что перед ними русские. Вот с такими же восторженными глазами несколько дней назад подбегали девушки, освобожденные из концлагеря. Эти здесь на мойке посуды – об этом свидетельствуют многочисленные тарелки и кастрюли. «Наверно, кастрюлю уронили, когда мы проходили», – отметил Петр.

– Родные наши, заждались вас! – наперебой заговорили девушки. – Снаряды и бомбы по рейхстагу бьют, весь дом дрожит, а мы радуемся и все ждем, ждем…

Не останови их, проговорят целый час и больше, а сейчас дорога каждая минута.

– Где немцы и сколько их, не знаете? – прервал их Греченков.

Девушки начали прикидывать по тарелкам. У них более трехсот тарелок, но в подвале есть еще посудомойки. Совсем недавно немцы были здесь, но, заслышав взрывы и стрельбу, куда-то убежали.

Греченков повернулся к двери.

– Мы с вами, не хотим оставаться здесь, – попросили девушки.

– Нет, девчата, потерпите еще. Вы нужнее нам здесь. Вроде партизанок-разведчиц будете. И ведерки с водицей держите наготове. Там наверху воды-то нет.

Коридоры в подвале с разветвлениями, далеко от выхода удаляться опасно. Пришлось вернуться.

– Будем считать, Каримджан, что под твоим замком более трехсот немцев, – сказал Греченков. – Держи крепче, не давай отмыкать.

Командир роты спросил телефониста, есть ли связь. Тот угрюмо покачал головой. Выйдя из здания, увидел два пулемета на площадке. Около них устраивались пулеметчики. Видно, только добрались, еще потные. По ступенькам бежал командир пулеметной роты капитан Забидхаков. Отдышавшись, сообщил, что его задача – занять позиции перед рейхстагом, чтобы отразить возможные контратаки противника со стороны Бранденбургских ворот. Эту же задачу будет решать и батальон Логвиненко по мере подхода бойцов. Вытирая пот с лица, пожаловался:

– Видите, расчеты всего из двух человек. Остальные либо погибли, либо отстали. Пройти с пулеметом почти невозможно.

– Слушай, капитан, а мне пулеметы вот так нужны… – Греченков провел ребром ладони по горлу. – Выдели хоть эту пару.

Забидхаков заколебался. У него их всего два, и неизвестно, когда пробьются остальные. Греченков настойчиво повторил просьбу, объяснил, насколько это важно.

– Да я понимаю, лейтенант. Но ты учти, что позиции, на которых стоим мы, тоже для взятия рейхстага требуются. Вообрази, что будет в здании, если мы не удержим немцев и они прорвутся к тебе?

Конечно, придется туго. Но утешает то, что постепенно накапливаются пехотинцы Логвиненко. Народ у него такой, костьми ляжет, не пустит. А если гитлеровцы из подвалов полезут, каково будет роте…

– А, была не была, бери! – сдался капитан. И тут же крикнул: – Антонов, Середа, Агарков, Ермаков! Занять позиции по указанию лейтенанта.

Один расчет Греченков поставил около входа в подвал.

– Ну, теперь замок у нас крепенький, пусть только сунутся! – потирая руки, воскликнул Исаков.

Второй расчет поставили на балконе.

Дело налаживалось. Вот досадно только, что связи с комбатом нет. Не успевают провод срастить в одном месте, как его перебивает в другом. Лейтенант машинально повертел телефонную трубку в руках и, опустив, задумался. Послать связного? Но каждый человек на учете… Обрадовались, узнав, что Сорокин решил идти к командиру полка с докладом о выполнении поставленной перед его группой задачей.

– Скажите, что бойцы будут держать рейхстаг до последнего, но помощь нужна неотложная.