"Жак Поль Бонзон. Тайна похищенного пса (Шесть спутников) " - читать интересную книгу автора

мы продолжали сидеть молча. Я подумал, что учитель запрещает болтать на
уроке, но, может быть, на перемене...

Но на перемене Корже подошел к своим товарищам, а другие одноклассники,
так же как и утром, не обращали на меня никакого внимания. У них были свои
игры, им было не до меня. Я понимал, что это не со зла, а просто от
безразличия.

Так продолжалось весь день. К концу уроков я почувствовал себя
настолько несчастным, что на выходе из школы подошел к группе болтающих
мальчиков, среди которых был и Корже. Заметив меня, они замолчали и отошли.
Мне хотелось побежать за ними, рассказать, как мне плохо и одиноко, но я не
осмелился.

Дома, на пятом этаже, мама с большим трудом пыталась разместить вещи в
нашей крошечной квартире.

Вечером, лежа в кровати, я еле сдерживал слезы. Я внушал себе, что
здесь, конечно, не может быть так же, как в Реянетте, что нас слишком много
в этой школе, что необходимо время, чтобы узнать друг друга, что завтра со
мной обязательно заговорят, а Корже познакомит меня со всеми.

Но на следующий день я остался таким же чужаком, как и был, меня не
принимали и не хотели знать.

Это продолжалось довольно долго. Однажды вечером мне было так грустно,
что я решил не возвращаться домой сразу после школы, а побродить по улицам в
надежде встретить какого-нибудь мальчишку моего возраста, с кем бы я мог
поговорить. По дороге я думал о Реянетте, о Кафи, о том, как он бы шел со
мной рядом, будь он здесь, как я бы рассказал ему о своих бедах, а он бы все
понял; я бы сидел на скамейке, а он бы слушал, навострив уши...

Проходя мимо большого здания, из окон которого раздавался грохот
ткацких станков, я внезапно остановился как вкопанный и затаил дыхание. На
углу улицы в открытой машине, на водительском месте сидела собака... она так
была похожа

на Кафи, что я не поверил своим глазам. Я был настолько потрясен, что
не мог сдвинуться с места. Собака подняла уши и не сводила с меня глаз.

Встревоженный тем, что я не ухожу, пес показал клыки и глухо зарычал. Я
достаточно хорошо знал собак, чтобы понимать, что даже самые добрые из них
звереют, если им поручают стеречь машину: ведь она превращается для них в
маленький дом. Однако я все равно заговорил с собакой самым ласковым
голосом, на какой был способен; кажется, она поняла, что я не охочусь за
машиной ее хозяина, и успокоилась. Осмелев, думая, что доверие завоевано, я
снова приблизился и заговорил так ласково, что псина слушала, наклонив
голову. Мы долго смотрели друг другу в глаза, и, по-моему, пес догадался,
что я друг. Я протянул руку, чтобы его погладить...