"Андрей Бондаренко. Логово льва ("Группа Азимут" #2) " - читать интересную книгу автора

Во-первых, в жизни чукчей морской промысел всегда играл определяющую
роль: китовое сало и мясо моржа зимой составляли основу пищевого рациона, из
шкур морских животных шили самую разнообразную одежду, ими же обтягивали
каркасы яранг. Для саамов же морской промысел являлся вспомогательным и
зачастую воспринимался лишь как своеобразное развлечение, примерно как для
русских людей - рыбалка на удочку. Саамы на побережье били, в основном,
нерпу, иногда - беломорских тюленей, а одежду предпочитали шить из холста и
прочих покупных тканей, носили и готовые вещи, приобретенные за деньги в
русских поселках и деревнях.
Во-вторых, существовали отличия и в особенностях пушного промысла.
Чукчи всегда добывали очень много пушного зверя, меняя потом шкурки песца,
чернобурки, пыжика, полярного волка и белого медведя на всякие товары
бытового назначения: ружья, патроны, кастрюли, топоры и пилы, чай и табак.
Саамы же добывали пушного зверя в разы меньше, преимущественно рыжую лису,
куницу, бобра, и очень редко - песца.
Для саамов главным являлось оленеводство, причем кочевали они только
вблизи своих сел и стационарных стойбищ.
В-третьих, значительно различался продовольственный рацион этих
народов. Чукчи весь год питались мясом морских животных и северных оленей,
употребляя рыбу в пищу нечасто, для разнообразия. И то, в основном, красную:
кету, нельму, горбушу.
Саамы же ели мясо только в холодное время года: поздней осенью, зимой,
очень ранней весной, все остальное время питаясь разнообразной рыбой,
лепешками из ржаной муки, грибами и ягодами. Бывали, конечно, и исключения,
когда в летнее время забивали оленя, но крайне редко.
Их приезд исключением не стал: низенькая саамка, одетая в пестрый
сарафан в виде юбки на лямках и широкую цветастую кофту, с ситцевым платком
на голове, быстро заставила стол разнокалиберными тарелками и блюдами с
вареной, жареной и вяленой рыбой. Посередине стола женщина разместила две
деревянные бадейки с моченой прошлогодней брусникой и морошкой, отдельно, на
угол стола, положила нечто, завернутое в серую тряпку, от которой ощутимо
пованивало.
- Агафья! Сейчас же убери! Сколько раз можно говорить! - неожиданно
рассердился Ефремов. Дождавшись, когда женщина унесет из комнаты странный
сверток, пояснил:
- Третий год уже живу в Ловозере, но к этому деликатесу так и не
привык! Это, видите ли, "рыбка с душком". Берут только что пойманного сига
или язя, потрошат, чуть подсаливают, заворачивают в тряпку и на сутки-другие
зарывают в землю. Аромат получается - словами не передать! Желудок тут же,
сам по себе, выворачивается наизнанку! Это хорошо еще, что Агафья тряпку
развернуть не успела...
- А что такого? - неожиданно обиделся Илья. - Очень даже и вкусно!
Откуда ты, начальник Иван, знаешь, может, гостям и понравилось бы?
Ассортимент рыбных блюд экзотикой не поражал: куски вареной щуки,
жареная крупная плотва, вяленый хариус, налим холодного копчения, озерная
форель, запеченная в тесте.
"Да, сейчас бы оленятинки! - размечтался Ник. - Как тогда, на Чукотке:
жареная печень, чуть недоваренная розовая грудинка, запеченные на углях
мозги..."
- А вот эта желтая рыба как называется? - спросил любопытный Банкин,