"Борис Бондаренко. Бедняк " - читать интересную книгу автора

не повторяется и потом все происходит иначе - проще, прозаичнее. В одном
только моя "вина" - что я не смог забыть тебя. Но ведь я действительно был
уверен, что все проходит, - и моя любовь к тебе тоже должна пройти. И вот
оказалось достаточно, чтобы я наткнулся на пачку твоих писем, перечел их, -
если бы ты знала, с каким волнением я читал! - и сразу сорвался и поехал к
тебе. И что теперь будет? Не знаю...
А каким стал я? И этого я не знаю - или почти не знаю... Меня считают
хорошим математиком, хорошим семьянином, - вероятно, потому, что я не
пропиваю зарплату и не ищу удовольствий на стороне, - а что еще? Какой я на
самом деле? Повседневная жизнь дает мне очень мало возможностей проявить
себя. Не считать же, в самом деле, что я - это те тридцать с чем-то работ,
опубликованных в разных журналах. Тогда что же я? А кто ты? Что я знаю о
тебе, кроме того, что ты врач? Ничего - если не считать тринадцати лет нашей
совместной жизни. Как смешно я говорю - "нашей совместной жизни"... А ведь
это так и есть. Мы именно жили, и жили вместе. Как же могло случиться, что
мы расстались? Я знаю - во всем виноват только я, но когда это началось?
Может быть, в то наше последнее лото? Я помню все его дни и не вижу, где мы
могли поступить иначе.
Мы закончили школу и готовились к экзаменам в МГУ. С утра мы честно
садились за учебники, но боже, как неудержимо нас тогда влекло друг к
другу... Редкий день мы выдерживали до двенадцати. Или я шел к тебе, или ты
приходила ко мне - и тогда все учебники летели к черту, мы ничего не хотели
знать и уходили в лес или на реку. Контролировать нас было некому, а мы
сами, кажется, слишком надеялись на свои золотые медали, утешая себя
немудреной философией - ведь не зря же в конце концов дают их, знаем же мы
хоть чуть-чуть больше, чем остальные! В то лето часто бывали грозы, и мы
нередко попадали под ливень и потом, полуголые, развешивали нашу одежду на
какой-нибудь полянке. И какими глазами я тогда смотрел на тебя! Иногда ты,
смеясь, говорила мне, чтобы я не глядел на тебя, но я видел, что тебе самой
приятны мои взгляды, и я бросался к тебе, ты убегала, но я всегда настигал
тебя и принимался жадно целовать твои губы, шею, плечи... Я думаю, мы просто
не могли ограничиться только поцелуями - ведь мы любили друг друга. И это
случилось - душным июльским днем, на твоей кровати.
Весь июль прошел так - в ласках, поцелуях, и помню, когда мы
расставались, постоянным желанием было - именно постоянным, никогда не
прекращающимся - быть с тобой... Видеть тебя, дотронуться до тебя, услышать
твой голос, убедиться, что ты - есть, ты - моя... Сколько это продолжалось -
месяц, год, вечность? Оказывается, неполных три недели. Потом мы уехали в
Москву, нас поселили в разных корпусах, и нам только по вечерам удавалось
найти укромный уголок и вдоволь нацеловаться... Но и это продолжалось
недолго - ты провалилась на первом же экзамене, тебе надо было уезжать, и
уже через два дня я провожал тебя на поезд. Ты держалась очень мужественно и
даже не заплакала, когда мы прощались, и взяла с меня слово, что я
обязательно сдам все экзамены, а ты приедешь на следующий год, и тогда мы
будем вместе. И ты уехала, а я остался. Я действительно сдал все экзамены, -
да еще и одним из первых, - но, боже мой, чего мне это стоило... Я занимался
как проклятый, с утра до ночи, потому что, как только я отрывался от
учебников, у меня появлялось непреодолимое желание уехать к тебе.
Единственное, что поддерживало меня, - это твои письма. Ты писала часто,
почти каждый день, и письма твои были так же просты и естественны, как ты