"Борис Бондаренко. Залив Терпения" - читать интересную книгу автора

брала его никакая простуда, не валила с ног никакая работа. Вернувшись из
очередного рейса или экспедиции, он брал расчет, уезжал в Россию, просаживал
деньги в московских и ленинградских ресторанах, поил каких-то приблудившихся
к нему, жадных на дармовщину людей, ездил на Юг. А прожившись и пропившись,
с легким сердцем и пустым бумажником возвращался на Север или Дальний
Восток, и в дороге иной раз приходилось питаться черствыми пирожками и
обшаривать карманы в поисках медяка для стакана газировки... Но это ли беда?
Знал он, что где-то ждет его койка в общежитии или кубрике сейнера, что в
любом порту, в любой конторе ему всегда найдется работа - и не за
какие-нибудь там сотню-полторы в месяц, которых и на семечки не хватит, а
настоящая, фартовая, с полдюжины его специальностей тому гарантия, такого
работягу - с руками оторвут. И находилась ему и работа, и койка, - и так шли
годы, и не то чтобы не надоедала Василию эта жизнь, но другой он просто не
знал и почти не задумывался о том, что мог бы жить как-то иначе. Так жили
все его дружки - так или хуже, потому что у других не было его силы и
здоровья, его молодости и уверенности в себе, его бесстрашия. Бывали в его
жизни минуты отчаянные, почти безнадежные, но и тогда он не пугался, не
терял уверенности в том, что все обойдется... И все обходилось - хотя
случалось ему и в море тонуть, и в тайге замерзать, и проваливаться под лед
вместе с грузовиком.
И в бурной этой жизни как-то не находилось у него ни времени, ни
желания как следует задуматься о том, что же дальше будет. Все считали его
человеком сильным, удачливым, Василий охотно соглашался с ними, и другого в
жизни ему как будто и не надо было. Правда, случались минуты, когда начинало
казаться ему, что жизнь его - не такой уж и "блеск", и порой он невольно
завидовал тем, кто живет спокойно, в своем углу, и в жизни их, расписанной
вперед на годы, все ясно и просто, и не надо думать о том, что будет завтра
или через месяц, завидовал их женам, друзьям, - постоянным, а не
временным, - даже чистым постелям и надраенным ботинкам. Но выпадали такие
минуты редко - если уж очень донимали холод и сырость, забулдыжные компании
и никчемные людишки, с которыми поневоле приходилось жить бок о бок,
жилястые столовские гуляши и похмельные пробуждения по утрам. И проходили
такие минуты скоро - нытиков и хлюпиков Василий терпеть не мог и в компанию
к ним записываться не собирался.
Сейчас он возвращался с Севера, с золотых приисков. Василий не совсем
еще отошел от тяжелейшего старательского лета, от долгих северных дождей и
гнуса, тело его еще густо полнилось непроходящей усталостью, но впереди уже
заманчиво маячили месяцы веселой, свободной жизни. Как всегда, планы у него
были самые неопределенные - добраться до Москвы, прибарахлиться немного,
пару дней покуролесить в ресторанах, потом куда-нибудь на юг, погреться на
солнышке. А дальше - видно будет... Загадывать надолго Василий не любил.
Пока деньги не выйдут - гульнет как следует... Вся жизнь Василия резко
ломалась на такие вот периоды. "Жизнь - как зебра, - любил со смешком
говорить Василий. - Полоска черная, полоска белая". И не то чтобы черной
полоской представлялась ему работа, а белой - гульба. Просто разные были
времена, только и всего. Работать так работать, чтобы чертям тошно стало, а
гулять так гулять, чтобы дым коромыслом.
И, наверно, была бы эта осень как и все остальные, но случилось вдруг,
что их самолет посадили за две тысячи километров от Москвы, - не было
погоды, - и объявили, что придется задержаться здесь до утра. И как только