"Юрий Бондарев. Публицистика" - читать интересную книгу автора

Из всех этих определений (субъективных, конечно, - для самого себя)
выделяю наиболее существенное, как мне кажется, - поиск и познание истины
человеком и в человеке, то есть формулу, в какой-то степени вбирающую в
себя другие определения, ибо эта формула связана с мировоззрением и
мироощущением художника, с его отношением к миру и смыслу человеческого
существования в данном мире. Как невозможно, так и бессмысленно втискивать
в прокрустово ложе формулы книгу того или иного писателя, вкладывать
ключ-отмычку в замок его творений, с высокомерностью задаваясь мыслью
таким образом все понять, оценить и расчленить, найти схему, шифр к роману
или рассказу. Вряд ли интимные дневники, письма друзьям раскроют полностью
все, что мы называем желанием и исполнением.
Вероятно, не ошибусь, если скажу, что желание большинства писателей - и
великих и невеликих - совпадает все же в одном: найти, показать истину
человеку и утвердить ее. Вся история литературы, все повторяющиеся сюжеты,
коллизии, даже некая схожесть героев доказывают нам это (Пушкин и Байрон;
Тургенев и Гончаров; Чехов и Мопассан, если говорить о рассказах).
Различие в исполнении? А это зависит от особой индивидуальности писателя,
от глубины проникновения в жизнь общества и, что не менее важно, в свой
собственный, личный мир (душевный), чему вратами является тот одержимый
настрой при соприкосновении с бумагой, когда художник - не
раскручивающаяся пленка чужою магнитофона, но соучастник, свидетель.
Мы порой, слава богу, с увлечением и горячностью спорим, говорим о
литературе, но почему-то все реже употребляем слова "красота" и
"прекрасное". Эта некая стеснительность объясняется, возможно,
осторожностью в обращении с высокими понятиями, звучащими слишком громко в
утилитарный наш век.
Может быть, причина в ином - все мы главным образом озабочены
выявлением самой литературной темы, оголенными, так сказать, идеями и
умозаключениями произведения. Вследствие односторонности снижается, как
это ни прискорбно, критерий литературы, а она, литература, изящная
словесность, все-таки женского рода, призванная населять мир жизнью,
выраженной в книгах, стало быть, связана с великим актом рождения, с
любовью, с материнством, что само по себе - высшая красота.
Мы знаем, что человеческие идеи могут быть зафиксированы в философской
системе, уложены в формулу. И чем логичнее, яснее они, идеи, тем властнее
охватывают они человеческие умы.
Логика литературы - красота. Инструмент воздействия - прекрасное. И эта
неумирающая область эстетики подчас отодвигается нами на задний план, хотя
человек по-прежнему обладает пятью чувствами, данными ему самой
законодательницей красоты - природой.
Что же такое категория красоты в литературе? И тут возникает миллион
вопросов, миллион сомнений.
Красота в отдельных разительных словах? Сравнениях? Метафорах? В ритме?
Или единственная красота - это правда действительности, а литература -
лишь повторное, бледный слепок окружающего мира?
И все-таки литература - это вторая жизнь, сконцентрированная во времени
правда. Эта увиденная художником глубина истины реального мира,
человеческих действий и человеческого бытия, правда окружающих его вещей и
есть эстетическая красота в искусстве. Та красота, которая заставляет нас
испытывать и чувство восторга, и чувство ненависти. Правда и красота - это